Мой собеседник – человек интересный. Пожил много, повидал разное, помнит так, как будто это вчера было. Рассказывает с шутками да присказками. Владимир Илларионович Агеенко живет в селе Карасево. Работал шофёром, теперь на заслуженном отдыхе. Живёт один, но в селе его сын Александр, так что не одинок. Любимые занятия – грибы и рыбалка. Улов отдаёт соседкам, одному много и не надо. Встречались мы с ним часто - на улице, по дороге на работу или в магазин – дом Владимира Илларионовича в центре, мимо не пройдёшь. А тут пришёл сам в дом культуры. Выложил на стол несколько фотографий, старые грамоты. Немного помолчал, и выдохнул: «Алексеевна, напиши про моего отца». Начав разговор, Владимир Илларионович окунулся в воспоминания. Память увела туда, где было детство, мама, был жив отец. И была жива родная деревня. Это она снится ночами и уводит в памяти в те далёкие годы, в родные просторы…

В детстве мне всегда было интересно, как и кто называет наши деревни. Почему – Шумик, отчего – Карасево, Нововоскресенка. Кто придумал назвать деревню Петухи? Может там жил первый поселенец Петухов, или на деревенских подворьях было птицы много, а петухи были самые горластые во всей округе... И мне представлялось раннее летнее утро. Луч солнца ещё не пробил стену соснового бора, окружавшего небольшую деревеньку, приютившуюся на границе Алтая и Новониколаевских земель. Небо светлело, от речки стелился густой, как молоко, тёплый туман, и, просыпались петухи. Они просыпались первыми и, взлетев на хозяйские прясла, начинали перекличку. Распушив хвост и крылья, первым распевался петух тётки Матрёны (жила, поди - ж, такая в Петухах): «Кукареку-у! Утро уже!» Ему вторил другой, не менее голосистый, где-то из–за речки: «Здорово ночевали-и! Утро уже!». Вот к ним присоединялась ещё пара – тройка певцов, и первый луч солнца встречал уже целый петушиный хор. И кто как мог – кто громко, кто хрипло и просто «Кукареку!», и с коленцами – все будили своих хозяев и соседей своим пением. Так изо дня в день, из года в год.

Над страной летели десятилетия, бурлила жизнь, а село жило своею размеренной деревенской жизнью, далеко от больших городов и дорог. Однако и в Петухи ямщики завозили почту, знали петуховцы, что в России делается. Знали, что царя свергли, что новая власть установилась. Скоро – не скоро, а и в Петухи пришла власть новая – советская. В архивных документах сельсовет в деревне Петухи значился с 1928 года. Председатель сельсовета был избран из своих. Деревня в семьдесят дворов, каждый на виду, все знают, кто чем дышит. Потянулись в Сибирь переселенцы. И в Петухи начали люди ехать. А что!? Лес кругом вековой. Сосны корабельные – строй жильё и прикуты для скотины. А также ягоды, грибы – собирай, не ленись и с голоду не помрёшь. К тому ж дичь водилась. Речка Иня, а в ней вода чистая да вкусная, и рыба ловится. Ребятня с утренней зорьки на берегу с удочками. Тоже семью кормят. Мать ухи чугун наварит, всем хватит. А пацаны постарше, так прямо у реки на костре ушицы сварят, наедятся. Красота кругом первозданная. Хороша деревня во все времена года. Кто приезжал, тот оставался здесь жить...

Вот в эти места и приехала семья Агеенко Иллариона Ефимовича и Матрёны Петровны ( в девичестве Лалыка). Уроженцы Орловской губернии, деревни Ново–Дроково.

Ларька Агеенко был сиротой. От отца и матери, умерших очень рано, их осталось пятеро. Пожилые односельчане разобрали сирот по своим домам. Ларьку и его сестрёнку Гарпину взял старик Одинец. Когда Илларион подрос, его и других ново-дроковских пацанов взял на работу в свой сад пан Симантовский. Ларька у него и грамоте, и игре на скрипке и балалайке научился. А уж гармонь потом сам освоил, когда на вечёрки стал похаживать. Когда Илларион с Матрёной венчаться решили, пан Симантовский благословил им коня и корову. Началась Первая мировая война. Илларион Ефимович ушёл на фронт. Был ранен. После войны вернулся к семье. Семья у Агеенко Иллариона Ефимовича и Матрёны Петровны большая, детишек родили семерых. Грамоте обучен – поставили бригадиром, а потом выбрали председателем ново-дроковского колхоза «Западный луч». Владимир Илларионович родился там же, на Орловщине, 1929 году. Учился в сельской школе, а летом со сверстниками работал в отцовском колхозе. Ребята шкурили жерди. Ими потом поскотину городили. А в апреле 1939 года,по спецраспределению уехала семья Агеенко в Сибирь. десятилетим мальчишкой был Вовка Агеенко, а помнит, что на больших станциях разносили по эшелону горячий обед. В деревню Петухи на грузовиках со станции Черепаново их привезли сразу 15 семей. Переселенцам дали жильё, спецпаёк, льготу на налоги. Отец Илларион Ефимович стал бригадиром в колхозе «Коминтерн», мать Матрёна Петровна - тут же, в полеводстве. Турецкий табачок выращивали в колхозе, а он много труда требует: посей, рассади, всё лето пасынкуй, да цвет обрывай, а потом каждый лист сорви, подвяль да руками на коленке расправь и в тючки свяжи. Работы на всё лето, но мальчишки всё успевали: и в лес, и на речку, и на работу. Отлынивать от работы никому и в голову не приходило. Да и мамки рядом – не забалуешь. В это же лето Илларион Ефимович стал председателем колхоза «Коминтерн». Работящий, добрый, голос по-напрасну не повысит. А бывший председатель Костенко в гневе грабли сломал о спину колхозницы. Его и сняли. Володька очень гордился отцом и старался работать лучше всех. Хоть он и не был старшим ребёнком в семье (старше сестра и брат), а отец доверял ему больше, знал, что Володьша не сделает как попало, всё будет ладно. Школа в Петухах была начальной, всего 4 класса. А потом ребятишек, с продуктами на неделю, увозили на колхозных конях в Нововоскресенку, в интернат, и в с. Шурыгино, где петуховские ученики жили по квартирам. Зиму учились, а лето работали в колхозе или на комбинате, что стоял на Чапаевской просеке. Делали деревянные ложки и салазки. А артель имени Чапаева выпускала корыта, чаны, бочки, ушаты. К осени ребята зарабатывали себе на портфель и школьные принадлежности. Девочки покупали себе ленты в косы и красивые гребни в приезжающей из района автолавке. Жизнь налаживалась. Прямо за речкой Инёй, налево на горе, был расположен пионерский лагерь. Хотели тянуть в Петухи железнодорожную ветку от станции Тальменка Алтайского края, так как планировали строительство санатория для жителей района. Здесь же было подсобное хозяйство райпотребсоюза. 22 июня 1941 года рухнули в одночасье все мечты. Война! По жаркой июньской дороге уходили мужики и молодые ребята в пекло войны. Илларион Ефимович, остался, чуть ли не единственным крепким мужиком в колхозе. Старики, бабы да ребятишки – это на их плечи легла непомерно тяжёлая работа в тылу. А ещё нужны были силы ждать… Ждать и молиться: «Господи, лишь бы были живы!». Володьке, после 4 класса дали корову Райку, в ярмо. Пахал на ней. Колхозники часто собирались вокруг председателя после работы, расспрашивали о немце. Все думали, что немцы с рогами. А вскоре и самим довелось немцев увидеть. Зимой 1941 года привезли в Петухи две машины немецких семей: старики, женщины, дети. Молодых и крепких мужчин среди них не было, их уже отправили в трудармию, на лесоповал и в шахты. В конце деревни, на берегу речки стояли пустые бараки (там жили первые коммунары), туда и заселили немцев. Председатель Агеенко И. Е. определил всех на работу на следующий же день. Основная часть немецких женщин работала на овчарне. Шептали злые языки: мол, вот, Ларион немцев любит, в тепло определил. Даже проверка по этим сплетням была из района. А ведь в овчарне был адский труд. Кто работал, тот знает.

Уходили мужики на фронт. Подрастали парни, с кого-то снимали бронь. Как-то вечером, уже засыпая после трудового дня, Володя слышал, как отец говорил с мамой.

- Мотя, у тебя там хлеба полбуханки есть?

- А что?

- Унеси Варжаинам (семья Варжаиновых). У них Митю на фронт берут.

Вот и ещё одного проводили всем селом за околицу. Это туда была дорога для всех, а назад только для самых счастливых. Проводы без гульбы и песен. Столы накрывали вскладчину, всем селом. Каждый шёл и нёс что было. Выпив, сидели тихо, все разговоры о делах на фронте. Бабы тихонько плакали, одни со слезой молились за мужа, сына, а другие уже получили «казённую бумагу» на своего кормильца, который «геройски погиб, защищая свою социалистическую Родину», и теперь выли над своей вдовьей судьбой. Первая военная осень была самой тяжёлой. С фронта шли тревожные вести, бабы хлестались в поле. А ведь была в колхозе ещё и ферма. Скот тоже надо зимой чем-то кормить. И свою скотинку без сена не оставишь. Бабы к председателю:

- Илларион Ефимович, когда будем сено косить?!

- Давайте, бабы, хлеб уберём. Соломку смечем, а там и сено вместе все косить будем.

   Косили всё подряд: елани, вокруг колков и согорок. Весь укос разделили: часть в колхоз и в каждый двор по стожку. А ещё к зиме дрова всем миром на колхоз и колхозников заготовили. День сено косим, ночь – дрова пилим. Кто-то донёс. Уполномоченный приезжал, долго разбирался. А 5 декабря 1942 года пришли в деревню две повестки: одна – самому молодому парню Саше Боровых, другая - председателю Агеенко Иллариону Ефимовичу. Владимир Илларионович помнит этот день, кажется, по минутам. «Мама собирала отцовский вещмешок. Долго гладила руками нательные рубахи, как будто хотела заговорить их от пули. Положила носки, утирку, кисет с табаком, кружку, ложку, бельё. Укладывая, украдкой смахивала слезу кончиком старенького платка. Отец играл на скрипке. В избе толпился народ. Колхозники приходили, посидев немного, прощались, чего-то пожелав, выходили, в дверях нахлобучивая шапки. Заходили другие. За стол не садились, ждали старшую дочь (сестру Володи) с Лесохима. Это посёлок в нескольких километрах от Петухов. Она там работала на сборе живицы. Соседки помогали, хлопотали у печки над чугунками с картошкой, пареными овощами и пшеничной кашей. Провожали ночью. Посадили в сани. Отец соскочил с саней, обнял всю семью и: «Вовка, ты за старшего!» -крикнул, догоняя сани, и уехал в зимнюю темь».

Попал Илларион Ефимович в танковую часть, сформированную в г. Бийске. Домой писал: «Днём лес для фронта валим, ночью – технику изучаем». В середине января 1943 года пришло письмо: «Проезжаю свой любимый город Балашов, где служил, едем под Сталинград».

Это было последнее письмо.

Когда забрали отца, Володе дали коня, возил колхозное сено. А ещё от колхоза отправляли на помощь в промартель. Дети и старики для фронта мастерили деревянные ложки, сани конные и санки, а потом обозом отправляли на станцию, или в Черепаново, или в Тальменку. Петухи располагались на границе двух областей, так вот куда дорога была пробита в снегах, туда и везли, в Черепаново или в Тальменку. То по молоканскому тракту, то вольницкой дорогой через Ракиты. Вокруг Петухов было ещё несколько поселений: Стуков кордон, деревня Ракиты, посёлок Лесохим. Подсобное хозяйство и пионерский лагерь работать перестали. В нём всё лето находились тяжелораненые из Новосибирского госпиталя, на долечивании. Деревенские женщины их подкармливали: то молочка парного, то ягод, киселя картофельного, картошки. Ухаживать помогали. Жалели сильно. Ведь у каждой на фронте кто-то был.

«Победу праздновали всем селом. Радовались, обнимались, плакали.» - После этих слов Владимир Илларионович надолго замолчал. Я не торопила. А вдруг он мысленно бродит по родной забытой улице, или слушает соловья в черёмуховых кущах . Может переливы его гармони донеслись из далёкой юности. Вздохнув и вытерев глаза от слёз, Владимир Илларионович надел шапку и, обронив: «Снится, язви её », ушёл…

Сразу после Победы из деревни уехали семьи, которые были эвакуированы из блокадного Ленинграда. Учительница Терёхина Мария Яковлевна, жена офицера. Доучила ребят до каникул и уехала, последней. Пошли мужики с фронта. Вернулись в колхоз сильные рабочие руки: Путилов, братья Полянские, Нестеров, Новиков, Андрющенко. Пришёл с фронта Сычёв Николай Александрович – орденоносец. Он ушёл на фронт с должности счетовода. Служил в разведке, дисциплину знал и держать умел. Избрали председателем. Женщины ушли с комбайнов и тракторов, стало кому землю пахать. Детишки стали рождаться. Снова жизнь стала налаживаться. Клуб при колхозе открыли, а молодёжи что ещё надо!? Гармонь на плечо и с песней по деревне, на вечёрки. Вернулся с фронта Иван Дмитриевич Варжаинов. Весёлый парень. Хоть и на одной ноге, а спеть, сплясать, на гармошке всю ночь – так это запросто. В 1949 году Владимир Илларионович Агеенко был призван в Армию. Служил подо Львовом, в городе Ровно. Край суровый, после войны бандеровцы держали в страхе. В увольнение ходили группами и редко. В 1952 году вернулся в родную деревню. Здесь многое изменилось: отремонтировали колхозные скотные дворы, техника в колхозе новая, колхозники свои дома подправили. Работал в колхозе, уезжал на шахты в Казахстан, вернулся, сильно скучала по нему мама. В 1954 году приехал в Петухи. Работал в колхозе шофёром. В 1955 году деревня Петухи вошла в состав Карасевского сельсовета. А в 1957 году колхоз «Коминтерн» вошёл в состав Карасевского совхоза отделением №5. Последним председателем колхоза был Василий Яковлевич Колесников. Управляющим отделением стал Григорий Иосифович Игонин.

Петухи стояли в очень красивом месте. Со стороны Алтая – тайга вековая, со стороны Чащино и Нововоскресенки – подборица, смешанный лес. Вдоль речки черёмуха весной белая, пьянящая ароматом и соловьиными трелями. А вот дороги были только полевые. В сезон распутицы или суровые зимы – не добраться, не выехать. А в Карасево и Шурыгино уже клубы большие, кино крутят, детские сады, школы – десятилетки. И стал народ потихоньку из Петухов разъезжаться. Недалеко, но всё ближе к цивилизации. Съезжались земляки лишь на родительский день и Троицу. Это был поистине День деревни. Встречались как родные. Домов в Петухах становилось всё меньше. Кто-то перевозил в другое село, кто-то продавал, избёнки разбирали на дрова или перестраивали под бани. Уехала молодёжь – закрыли школу. В 70-х годах при образовании совхоза «Нововоскресенский» петуховские земли отошли к нему. Дороги ровнять и чистить надобность отпала. Дороги теперь набивали только летом: привозили стариков в отчие дома, как на дачу, приезжали грибники, рыбаки да ягодники. Зарастали травой пустые усадьбы, деревенские улицы и переулки. И если летом деревня ещё жила, то зимой замирала. Стариков увозили дети, всё заносило снегом, не дымились печные трубы. Лишь цепочки мышиных и лисьих следов, да заячьи тропы. Тишина и покой. За кладбищем никто не ухаживал, старые люди уходили из жизни далеко от родных мест.

С 1973 года в деревне Петухи осталась одна жительница – баба Шура Костенко. Когда её не стало – деревни не стало тоже. Сколько их – деревень, сёл и деревушек ушло в прошлое. Их нет давно на картах и в административных списках. Но они живы, они снятся своим детям. И пока их голосистые петухи будят чуткий сон стариков – деревни живы. Пусть во снах, в памяти, в записях воспоминаний. «…Снится мне деревня. Отпустить меня не хочет родина моя».