Не зря древние называли февраль — лютень. Нынче земля простыла до глубин могильных, снегов навалило — не пройти, а тут ещё то метель, то пурга. Ветродуй беспощадный, будто лютый зверь, кусал руки, ноги, прошивал фуфайку насквозь, а стены домов становились влажными, и окна превращались в толстый ледяной узор, который рос каждый день, стекал от вечерней печной топки на подоконник, а утром твердел новым узором и толстой наледью, свисающей с подоконника. Одно слово — лютень.