Из воспоминаний Алексея Ковалёва, родившегося в 1936 году в посёлке Казанка Черепановского района:

«Прошло уже более 70 лет, как закончилась война и, вспоминая то время, всё чаще удивляюсь, как мы, дети войны, постоянно испытывавшие голод, одетые в старьё, пережили те страшные годы. 

Нас было пятеро детей в семье, отец работал кузнецом и комбайнёром одновременно, мать – доярка, старенькие дедушка с бабушкой.

Когда в 1941 году началась война, мужчин и молодёжь с 18 лет забрали на фронт, в посёлке остались, по сути, только старики и дети.

В связи с военным положением всё население страны должно было сдать государству продовольственный налог: определённое количество картофеля, молока, шерсти, яиц. Лозунг «Всё для фронта, всё для победы!» определил основу жизни страны на протяжении нескольких лет. Но детям тяжело было объяснить, что кушать в доме нечего. Картошки сажали по 30-40 соток, но урожай был плохой. Выкопаешь куст, а в нём одна картофелина размером с куриное яйцо, а остальные с фасолинку. Наберёшь на сдачу государству, отложишь семян, а себе на еду и не хватает. Кое-как переживали зимы с соленьями: капустой, огурцами да с сахарной свёклой, которую парили и ели. Также солили на зиму полевой лук, а вместо сахара и заварки чая заготавливали корень солодки.

Все заботы о семье лежали на плечах мамы: надо было всех накормить, обуть-одеть. Чтобы как-то поправить положение, продавала она свои вещи из сундука, припасённые до войны и надевавшиеся по праздникам. Да сколько их было там, вещей этих, всё равно не хватило надолго... А тут ещё в обязательном порядке нужно было подписаться на «Государственный денежный заём».

 Очень быстро в посёлок пришёл голод и обнищание. Пережив суровую зиму, все с нетерпением ждали весны. Растения в полях и лесах, которые можно было употреблять в пищу, едва успевали отрастать. Полевой лук и лук-слизун, щавель, заячья капуста, кислица, а особенно вкусным казался продукт под названием саранка. Мне, шестилетнему мальцу, было необходимо копать и вёдрами носить домой луковицы саранки, чтобы в семье была еда. Мама и бабушка промывали, шелушили и варили саранки в молоке. Огромное счастье было иметь во дворе корову, в прямом смысле кормилицу, если бы не она, не выжили бы... 

Помню, у колхозного свинарника стоял большой металлический бак, в который сливали обрат с молочной фермы для поросят. Бак был очень высокий и никогда до дна не вычерпывался. Иногда в жаркий летний день бак нагревался, и сверху образовывалась похожая на творог масса. Разгоняя рой мух, мы, ребятня, собирали эту массу и ели. Набив пустые животы, бежали купаться на речку. Однажды осенью бак слили и все увидели на дне маленькую, облезшую, издохшую собачку. Тоже, видимо, хотела полакомиться, бедняжка.

На ферме был изолятор для больных животных, куда помещали заболевших лошадей. Излечившихся коней отправляли на работу, павших в летнее время утаскивали и закапывали за посёлком. Зимой же не закапывали, а оставляли до весны, пока земля не оттает. Когда мы узнавали, что пала лошадь, то бежали за посёлок к туше и рубили на куски, чтобы сварить и съесть. Есть это мясо категорически запрещалось, но голод побеждал разум...

Зимой 1944 года, когда уже казалось, что война идёт к завершению, пришла похоронная на отца. Эту ошеломляющую весть и сейчас больно вспоминать.

Когда мама стала приходить немного в себя, уже наступила весна. А следом ещё одна беда.

Каждой весной, как только сходил снег с полей, все взрослые в свободное время участвовали в сборе необмолоченных колосков пшеницы, которые случайно остались в полях. Наш старенький дедушка решил скрыть для семьи пучок собранных колосков. Придя домой, он положил их подсушить на крыше. А кто-то из жителей посёлка сообщил об этом в сельсовет. Увезли нашего дедушку и посадили в тюрьму Новосибирска. Там он сразу и умер.

Осенью 1944 года я пошёл в первый класс, от голода часто кружилась голова. После учёбы шли работать на полях. Я по-прежнему был ответственным в семье за добычу саранок, лука и щавеля в лесу. Старшая сестра, ей было уже 15 лет, работала на ферме. 

Зимой взрослые уезжали на заготовку леса, и неделями жили в лесных землянках.

И вот май 1945 года. Настал долгожданный и радостный день – конец войне. Помню, наша мама, присев на крыльцо конторы, обхватив своими измученными руками троих, оставшихся при ней детей, рыдала о том, что никогда уже к нам не придёт наш папа и не обнимет, не прижмёт к своей груди, не погладит по голове. А мы совсем мальцы - старшему 9 лет, младшему братишке 5. А маме, вдове, 37 лет. "

Материалы собрали сотрудники Посевнинской библиотеки Черепановской ЦБС