Вся жизнь в селе Мануйлово была тогда построена на уважительном отношении к семье, к родственникам, соседям. Все друг друга называли только по имени-отчеству. Молодых людей - только полным именем, никому даже в голову не приходило назвать кого-либо Колькой, Сашкой, Васькой, только по имени: Николай, Александр...

   Селу были присущи свои традиции, культура и постоянный тяжёлый труд с утра до ночи. Благодаря труду многие жили зажиточно, не бедствовали и не голодали.

   Мой дед и три его брата своеобразной коммуной «пахали» от зари до зари, благодаря им все домочадцы были сыты, одеты-обуты, здоровы. Но на рубеже двадцатых-тридцатых годов началась коллективизация. Стоял вопрос о высылке "богатеев", но семейство деда решили оставить, так как в нём не использовали наёмный труд. 

Иван Николаевич выучился на тракториста, стал работать в МТС. Постоянно в поле, раз в неделю он приезжал помыться, переодеться и снова в поле. 

У моей бабушки Пелагеи Яковлевны было 17 родов, но выжили трое, потому что дети до полутора лет лежали спелёнутые, смотреть за ними было некогда, на первом месте всегда была работа...  Женщины рожали в поле, в банях, где придётся, сразу после родов снова впрягаясь в работу.

 Сложная и трудная жизнь была у людей в те годы, и может потому мой дед был суровый молчун: никогда не понять, гневается он или доволен, а уж заслужить от него похвалу было совершенно нереально! Не иначе как совершить трудовой подвиг, тогда, может быть, он на тебя посмотрит с одобрением. 

Вот так, в полном молчании, мой дед сходил на три войны и только в последней, в 1942 году был тяжело ранен. Воевал дед в танковых частях, водителем-танкистом. После ранения хотели оставить его в части технарём, но директор МТС выпросил в военкомате бронь и забрал его опять к себе. Так и работал Иван Николаевич в колхозе до самой пенсии.

   Дед очень дружил с моим отцом и его зятем, Смирновым Яковом Васильевичем. В 1943 году, после тяжёлого ранения, мой отец приехал к своим сёстрам, которых вывезли из блокадного Ленинграда в Сибирь, здесь он женился и остался жить. 

Иногда в большие праздники дед с зятем выпивали по стопке и пели любимые песни. Про войну говорить не любили. Бывало, привяжешься к деду, чтобы рассказал о войне, а он махнёт рукой и скажет, что ничего хорошего там не было, одно людское горе. Я заметила, что те ветераны, которые прошли и вынесли всю тяжесть войны до Победы, никогда не могли рассказать о войне, они только расстраивались и плакали. Даже страшно представить, что им пришлось испытать.

   У семьи моего деда и у всех, с кем они роднились, дружили, работали, была замечательная традиция: каждую субботу по очереди ходить друг к другу в гости, как говорили: «чай пить». Помню, бабушка очень ответственно готовилась, когда очередь встречать гостей доходила до деда: весь день мыли, скребли, пекли. Что удивительно, на столе никогда не бывало спиртного, зато стояли самовар, варенье, конфеты-подушечки, стряпня... Гости пили чай (по 6-7 стаканов) и разговаривали - степенно, никуда не торопясь. Как я это любила!.. Мне тогда казалось: пока они так спокойно, не спеша, будут пить чай и разговаривать, всё будет хорошо и не надо ничего бояться.