Так было всё лето, но в дни обильного весеннего снеготаяния молодая и сильная вода меняла свой ровный норов, она клокотала, бесновалась, нахраписто и злобно набрасывалась на бетонную дамбу, беззубо кусала оголившуюся местами  арматуру, и в конце концов уместившись в бетонном проёме сливного канала, летела вниз с трёхметровой высоты, ударялась о деревянный настил и по-змеиному шипя и розово пенясь, скрывалась в зарослях грязного и ломаного ивняка.  Тут же, недалеко от шандоры, у береговой отмели лодочная станция – сарай с амбарным замком, в котором хранились вёсла и спасательный круг; когда начиналась смена, тётя Стеша вывешивала спасательный круг на уличной стороне сарая. Рядом, но чуть  в стороне, деревянный помост, удобно спускающийся в воду, к нему подтянуты упругой цепью лодки. Они, будто пойманная рыба, нанизанная на сучок, неровными связками, слегка покачиваясь и тоскливо потираясь боками, лежали у причала. Лодки с деревянными бортами, но с лёгкими боками из толстого шпона - и все аккуратно пронумерованы. 

С утра выстраивалась очередь и тётя Стеша выдавала вёсла, записывала в журнал, отрывала билет, как в трамвае, а когда человек отказывался его брать, рвала и кидала в мусорное ведро. Членам Добровольного спортивного общества «Локомотив» лодки выдавались бесплатно и вне очереди. Поэтому членами ДСО «Локомотив» хотели стать не только железнодорожники.

Детвора часами могла смотреть на водопад сливного канала, бросать щепки и наблюдать их несчастную судьбу. Да что детвора, редкий прохожий имел силу пройти равнодушно мимо шумного водопада, иная баба и та, перегнувшись через перила, любовалась блестящим водяным языком, мол, вот бы мне такой, всех бы переговорила, никогда б не умолкла!..

Много встретил я людей разных, и с характером и с необычной судьбой, много прочитал книг, но всегда вспоминаю тётю Стешу, если речь заходит об отзывчивости и доброте.
Как-то при ней я пожаловался на головную боль, которая донимала беспощадно и каждый день. Она остановилась напротив, глянула мне в глаза, будто проверяя, а не пришла ли мне в голову мысль обманывать людей, потом показала палец и попросила, чтобы я смотрел на него, отвела его в сторону, а потом заключила:
- Приходи после семи, полечу, раньше не могу, у меня база до семи работает.

Я пришёл, пришёл из любопытства, а что же будет потом, после вот этих манипуляций перед глазами. Но и не только из любопытства, я уже слышал от людей о её знахарских способностях. Лечение она начала не мешкая: взяла уже приготовленный шнурок, приставила один конец к моему лбу, а вторым завела сбоку за затылок с одной стороны, а потом с другой.
- Сотрясение у тебя, милок. Лечить будем.

Лечить начала тут же. Обернула мою голову скрученным в жгут ситцевым платком, в узелок вставила палочку и стянула до такого чувства, что я думал: ещё секунда, и моя голова лопнет, как раздавленное куриное яйцо! Собственно, я ей об этом своём ощущении и сказал.
- Сиди уж, - улыбнулась она, - вылечим мы твоё куриное яйцо, но потерпеть надо. Мужик ты или не мужик? – И ушла.

Я сидел и через окно видел, как мой лечащий врач ходила с вёдрами воды, потом колола дрова. Более нелепой ситуации я не мог припомнить. Доктор уже мёл двор, а пациент всё сидел с намертво скрученной головой. Полчаса длилась эта пытка, когда она наконец-то вошла. Я сделал вид, что не обижен, мне просто уже хотелось быстрее уйти и не успеть за это время наговорить человеку гадостей. Я ушёл, небрежно буркнув "спасибо".

Утром я собрался на работу и только уже по дороге понял, что у меня не болит голова. Когда я пришёл к ней на вечерний сеанс, она опять меня измерила шнурком и только сказала:
- Вот что значит хороший организм и мужество, а то вечно мужики стонут.
Потом уложила на спину и, пристроившись у моей головы, взяла её в руки и, мягко манипулируя, стала слегка сжимать с разных сторон, а потом, довольная, хмыкнула:
- Хорошие косточки, мягкие, податливые.
- А что вы делаете? – поинтересовался я.
- Косточки разминаю, чтоб подвижными были, - она встала и светло, даже как-то блаженно улыбнулась. - Вот и всё. Ко мне можешь больше не приходить.
Я предложил ей деньги, она отказалась.
- Медицина у нас, молодой человек, бесплатная.

И тогда я приволок ей со станции, с первой разгрузки, крупный  астраханский арбуз. А она, увидев его, вместо того чтобы обрадоваться, начала сетовать и беспокоиться за мою спину. Но арбуз приняла с благодарностью.

Жила она совсем одна, но я знаю, что приходили к ней мужики - тут же насосная станция была, которая воду на станцию для паровозов качала. Зайдёт, бывало, кочегар от безделья и водки и эдак гусаком пред нею пройдётся, вот, мол, пришёл осчастливить тебя. А она с понимающей усмешкой спросит:
- Ты как, нужду справить или серьёзно поговорить хочешь?

Уважали за серьёзность её кочегары, о своих бесславных походах сами же и рассказывали, стойкой бабой гордились, потому и помогали: за водой с флягами ходили, дрова кололи, уголь в углярку загружали за так, из уважения к человеку.
Прошло много лет, очень много, нет в живых тёти Стеши, уже нет лодочной станции и лыжной базы «Локомотив», но осталась память о доброй женщине, и я понимаю, что и в благодарность и в память я должен написать о ней, чтобы люди одни вспомнили, а другие узнали про тётю Стешу и порадовались, что такой человек жил среди нас, ходил с нами по одной земле, дышал одним воздухом.

Квартиру тёте Стеше, уже по старости, выделили железнодорожные власти, и она с радостью переехала жить в залинейную часть Болотного. С тех пор я больше её не видел.