Лоханка

Лоханка – энто гордость наша – пруд, но краше озера. А лоханью прозвали за схожесть, что лохань под бельём, что лог у базарной площади – всё единая фигура. А народ-то наш, он всё примечат, так и прозвал пруд Лоханкою, а когда водою наполнили, ваще красота появилась. Было дело, хотели переименовать по-благородному, но не прижилось. Однако, надо сказать, что когда прозвище появилось, то запруды ещё не было. Запруду сделали уже после революции - комсомольцы. Собралася молодёжь и дамбу отсыпали, с тем умыслом, чтобы ручей родниковый, что из Лохани вытекал, перекрыть. Перекопали, перерыли, построили, да научного расчёту не имели, весной рвануло с вешнею водою, да пару огородов, что пониже, снесло-сдуло, как пушок с лысины, за милу душу, поток такой могучий был, что и загородь прихватил, и нужником не побрезгал – все в водокачку снёс. Нужник потом по волнам два дня кувыркался, пока к плотине не прибило.

А должон я вам сказать одну важную вещь, что в прежние времена Боженька на наших болотах озоровал: бывало, такие облака наметёт, с такой тяжестью и жутью, а потом как дасть во все ноздри, столь воды ливнем сольёт, что сразу понятно – вот он какой, энтот Судный день будет! Шутковал Царь Небесный, поди, от скуки. А громы! Это не сегодняшние пукалки, а как дасть по шарам, в голове тёмно становится, детки под лавку, бабы в обморок прячутся, а потом громы в сапогах по всей болотнинской земле бегают и землю же сотрясают. Так-то!

Пимокатня-артель тут же была, на берегу Лоханки нашей, с давних незапамятных времён, около ней потом Дом быта построили, а пимокатню не тронули. Однако же, помню, было раз такое: дождь ТАК ливанул, как сейчас помню (со страху-то всё хорошо помнишь!), как... даст, едрёна корень, прости, Господи: вода по колено, в Лоханку стекать не успеват, и где-то кислотную дрянь от пимокатов смыла, да всё в воду! Ну, и чё ты разумеешь-дивишься? Утром вся запруда, вся вода в рыбьем брюхе, всё отравили, всё сдохло начисто! Народ ходит, рыба-то - вот она, да травиться кому нада?.. Так и протухла задарма, неделю по всей округе вонь гоняло. Эка трагедь была...

А уже позже на Лоханке придумали лыжные бега учинять в честь великого человека – Героя Социалистического труда Татьяны Игутовой, той, что из Светлой поляны. Пригласят гонщиков из Юрги, свои подтянутся, самовары вместо призов на столе посередь Лохани стоят, а они вокруг на лыжах маслаются. Выйдет люд на берег, смотрит-дивится, и что это они здеся меж мусорных отвалов угольного шлака, вмёрзшего в помои, мотаются, али чистого бора нету?

Свинства, конечно, у нас всегда было много, вот, можа, в последние времена как-то не так погано, можа от того, что газ провели, а можа от того, что вдруг совесть проснулась?.. Кто ведает – тот Бог.

Поди пойми этот народ: то поёт, то врёт, то смел, то трус, то чист, то пьян, а то гадит где ни попадя, как собака бездомная.

Беда с нами, и не понять, как это совесть-то в одном теле с бессовестностью уживаются...

Набегаются лыжники, выдаст им Татьяна Семёновна самовары - и те пошли-поехали в Юргу. Вечно все первые места вместе с самоварами в Юргу уезжали!..

Ничего бы я так от того слалома Лоханского не понял, если б не узнал, что того тренера из Юрги наши парни к себе на работу в спортшколу переманили. Да, точно он, перебежчик энтот из Юрги, Мастыко Николай Александрович прозывался. Ничё, говорят добрый мужик, работяшшый. А работяшшые – они все хорошие.

Записки деда Арефы, почившего на 98 году от роду.