В этой жизни мы с ним никогда не встречались. Да и встретиться не могли: когда он уезжал из Новосибирска в Москву - доживать персональную пенсию союзного значения, – я пошёл лишь в девятый класс средней школы совсем другого города. Но когда я приехал работать в Новосибирск в 1991-м, то почти сразу подумал, что наступит время, и я напишу о нём книгу – настолько ярким показался он мне человеком. Заочно, конечно.

    Тогда, в марте девяносто первого, я, свежеиспечённый собкор «Комсомольской правды», как и полагалось в те времена, отправился по партийным, советским и комсомольским кабинетам - представляться разному начальству. Из центнеров словесной шелухи, перемалываемой собеседниками в подобных случаях, я вынес, пожалуй, лишь одно, очень маленькое зёрнышко. Это зёрнышко - фамилия, имя и отчество человека, которого я никогда не знал, - Фёдор Степанович Горячев.

    Напомню, на дворе на всех парах нёсся к путчу 1991 год. Горбачёв, выпустив джинна из бутылки, похоже, сам уже не знал, куда выведет охмурённую тем самым джинном советскую птицу-тройку перестроечный большак. Нелогичность его слов и поступков заставляла на местах не на шутку задумываться людей, во власти искушённых, о дальнейшей судьбе государства. Пугающее ожидание неуправляемых перемен, куда более грозных, нежели введение талонов на сахар и водку, будоражило страну. И оттого, наверное, в моих ознакомительных беседах с тогдашним политическим бомондом Новосибирской области нет-нет да и проскакивало имя Горячева:

- А вот при Фёдоре Степановиче, бывало...

- Помню, звонит мне Горячев, и ласково так спрашивает...

- Горячев бы такого не потерпел!..

  Это уже сейчас я научился думать, анализировать и кое-что понимать: люди, находившиеся при том раскардаше у власти, безусловно, подсознательно ностальгировали по стабильности времен, когда первым секретарём Новосибирского обкома партии был Фёдор Горячев. А тогда, в 1991-м, мне было так мало лет, что и в голову не приходило задаться вопросом, отчего это все вдруг, словно сговорившись, вспоминают этого неизвестного мне первого секретаря обкома? Возник лишь и закрепился, как и у любого газетчика, неподдельный интерес к личности, оставившей в истории области монументальный след.

КОМУ ПОВЕЗЛО БОЛЬШЕ?

     С того дня, когда пленум Новосибирского обкома КПСС избрал Ф.С. Горячева своим первым секретарём, минуло почти сорок семь лет. К своим обязанностям новый хозяин области приступил 19 января 1959 года. За плечами у 53-летнего Горячева был громадный опыт руководящей комсомольской и партийной работы: по его собственным словам, с двадцатых годов он работал «секретарём волкома, укома комсомола, райкомов партии… зав. с-х отделом Башкирского ОК КПСС, выполнял обязанности депутата Верховных Советов: БАССР, РСФСР и СССР, был участником 8 съезда ВЛКСМ, съездов партии: (18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25), был 30 лет членом ЦК КПСС». (Из письма Ф.С. Горячева А.П. Филатову – авт.) Кроме того, он последовательно - третий, второй секретарь Пензенского обкома ВКП(б); второй, первый секретарь Тюменского обкома, первый секретарь Калининского обкома КПСС.

Короче говоря, к моменту приезда в Новосибирск Горячев, подобно генералиссимусу Суворову, прошёл «и Крым и Рым» государственной власти Союза Советских Социалистических Республик.

    Они были достойны друг друга: областной центр, напоминавший вымахавшего не по годам мальчишку-акселерата, и секретарь - в расцвете творческих и физических сил, на гребне новых перемен в державе, досконально знающий всю систему советского государственного устройства и виртуозно умеющий пользоваться как её достоинствами, так и недостатками.

    Новосибирску, к тому времени справедливо гордившемуся своим прозвищем «Сибирский Чикаго», был нужен такой человек у власти как Горячев, а Горячеву как личности деятельной, нужно было – чего уж скрывать! - такое обширное поле приложения способностей как молодая, перспективная, интересная во всех отношениях Новосибирская область. У областного центра был большой, заложенный ещё предшественниками Ф.С. Горячева потенциал: мощная, развивающаяся оборонная промышленность, едва оформившиеся на бумаге контуры будущего Академгородка; город шагнул, наконец, на левый берег Оби, где начинали строиться первые жилые кварталы, институты, телецентр...

     Страна рванула вперёд в своем развитии, на носу были «гордые-пузатые» шестидесятые, партия объявила об оттепели, а у нового первого секретаря обкома чесались руки по работе. 

Он почти двадцать лет пробудет на этом посту – отставка придет 19 декабря 1978 года – ровно за тридцать дней до юбилея пребывания у власти. Это рекорд для всех, кто рулил областью до него. Рекорд и для тех, кто рулил после. Времена «царя Фёдора» - как называли его рядовые граждане, без сомнения, являются эпохой наивысшего развития области, отправной точкой роста современного Новосибирска. И если кто-то вдруг взялся бы подбирать музыкальную подложку, наиболее подходящую к кинохронике того времени, я, ничуть не сомневаясь, советовал бы ему музыку Свиридова «Время, вперёд!». Может, и банально бы получилось, но зато точно.

     Фёдору Горячеву очень повезло с Новосибирском и областью – эти масштабы оказались как нельзя впору живой натуре нового первого секретаря. После десятилетнего пребывания в Тюмени, где промышленной добычей нефти в пятидесятые ещё и не пахло, где на юге было лишь немного сельского хозяйства, а на севере – тундра, ягель, рыба да олени с оленеводами; после трёх лет в Калинине (Твери), который, как ни крути, а всё же слишком уж близко от Москвы, чтобы руководителю уровня Горячева рассчитывать на возможный по тем временам максимум самостоятельности, Новосибирск был для него сущим подарком.

    Новосибирской же области в свою очередь крепко повезло с Горячевым: в период, когда город должен был самоутвердиться, заявить о своих претензиях на первенство в ареопаге уже заматеревших сибирских городов, многим из которых уж стукнуло не век и не два, ему, городу, нужен был именно такой первый секретарь обкома: закалённый властью, опытный, уважаемый на самом верху партийно-советской государственной пирамиды и... талантливый. Да-да, Фёдор Степанович Горячев был человеком талантливым! 

Люди, общавшиеся с ним, подтвердят мои слова: Горячев был истинным самородком.

САМОРОДОК

     Как рассказывал сам Фёдор Степанович, на руководящую работу он попал случайно. В родной его деревне на территории нынешней Чувашии, носившей название Полибино, молодые селяне решили создать комсомольскую ячейку. Сход собрался в один из дней сентября 1924 года. Ячейку постановили организовать, проголосовали... Вторым слушали вопрос о выборах секретаря ячейки. Споры затянулись надолго. Те, кого выдвигали, отнекивались, а тех, которые не отнекивались бы, не выдвигали. Наконец, слова попросил один старый дед, вышел вперёд, да и сказал: «А выберем-ка Федьку Горячева! Он средь нас самый дурной!» Восемнадцатилетний Горячев отнекиваться не стал. А народ посмеялся дедовой шутке, да взял и проголосовал. Так рассказывал о начале своей карьеры руководителя Федор Степанович. С юмором был человек!..

     Наиболее яркий, основной талант Ф.С. Горячева можно назвать с ходу: мастер власти. Он был истинным эквилибристом этого дела – и в отношениях с людьми, занимавшими в партийно-государственной иерархии высшее положение, и с подчинёнными, и с простым народом.

   А что важно для мастера власти, прежде всего? Знать меру. Во всём! В подобострастии и в панибратстве с начальством, в ласке и строгости с теми, над кем начальствуешь сам, в демонстрации своей силы и возможностей равным по положению секретарям обкомов других областей... Горячев эти пули отливал с аптекарской точностью. И они всегда, или почти всегда, били в цель!

    В архиве Новосибирской студии кинохроники сохранились кадры, где Фёдор Степанович приветствует приехавшего в наш город Н.С. Хрущёва. Сказать откровенно, досужий зритель, не знавший Горячева лично, не изучавший материалов и воспоминаний о нём, отсмотрев эту старую пленку, наверняка скажет, что слишком уж восторжен новосибирский первый секретарь, слишком уж подобострастен. И будет прав наш зритель! Но только на первый взгляд... Человек же, общавшийся с Горячевым в те годы, усмехнётся: «Какой актёр!!!».

     Да, Горячев был гениальным актером! Досконально зная общие правила игры в партийно-государственной иерархии, он виртуозно применял их на практике в соответствии со своим собственным в этой иерархии положением. И в той истории с Хрущёвым он намеренно переигрывал, зная, что «Дед» хоть и многоопытен, но уже стар. Что пережим с бурным горячевским восторгом хитрый Хрущёв, вне всякого сомнения, раскусит. Но оценит, благодаря извечному стариковскому тщеславию, и – простит благодушно. А благодушие первого лица государства по отношению к руководителю области – это в тех условиях, знаете ли, посильнее всех переходящих Красных знамён, посильнее Почётных грамот ЦК КПСС, Верховного Совета СССР и ВЦСПС вместе взятых! Пожалуй, посильнее даже орденов! Поскольку благодушие есть возможность получить нужную визу «самого» на каком-нибудь письме обкома, возможность сделать для "своей" области что-то такое, что вряд ли удастся соседям.

     Горячев, несомненно, видел все пережимы хрущёвского десятилетия. И в меру своих сил старался снивелировать лавину дуроломства, обрушившуюся на регионы из Москвы во времена воинствующего волюнтаризма. Николай Григорьевич Соруков, работавший в те времена первым секретарём Ордынского райкома КПСС, рассказывал, что после достославной директивы ЦК о борьбе с личными подворьями на селе в райком хлынули письма селян, доказывающих, что сокращение площадей приусадебных участков – глупость, что запрет держать на личном подворье свиней – идиотизм, что к коммунизму мы от этого не приблизимся, а даже наоборот – жить станем хуже. Райкомовцы, чего греха таить, и сами всё понимали. Но линия партии – это было святое понятие. Даже если эта линия ведёт неизвестно куда, даже если начертана она шальной рукой «дорогого Никиты Сергеевича» - райком обязан был её выполнять...

   И Николай Соруков - хоть и молод был да горяч, пренебречь принципами партийной дисциплины не мог. Но в один прекрасный день пришла к первому секретарю Ордынского райкома знатная доярка, да и высказала своё возмущение неправильной политикой партии. Ей, доярке, партийная дисциплина была до лампочки. А вот огород в тридцать соток да ежегодный, собственными руками выращенный кабанчик ко Дню Великого Октября – отнюдь нет! Сократи доярка свой надел, как велела родная партия, - и кабанчика, глядишь, к очередной годовщине Октября семье дояркиной на столе не видать. С этим знатная колхозница согласиться не могла и, пользуясь своей тяжким трудом заработанной знатностью, высказала первому секретарю Ордынского райкома КПСС Н.Г. Сорукову всё, что об этом думала, по-простому, по-доярски. Николай Григорьевич – крупный мужик с ладонями, что твоя совковая лопата, - выслушал сельскую знать, в раздумьях залез всей пятерней в пышную свою шевелюру, да и поехал к Горячеву. Чтобы довести до руководителя области мнение народных масс, к которому, чего уж греха таить, Н.Г. Соруков и сам всей душой присоединялся.

     Всю дорогу от Ордынки до Новосибирска, все сто километров, Соруков проворачивал в голове варианты беседы с Фёдором Степановичем. Как мы уже знаем, Николай Григорьевич Соруков был молод и горяч. Потому, наверное, и поехал к первому. Другие секретари райкомов, что постарше, не поехали. По той причине, что «сполняли» на местах политику партии. Но и Соруков, хоть и горяч, а по пути до Новосибирска стало ёкать молодое сердце и у него: а ну как не поймёт Горячев радения первого ордынского секретаря за народные интересы? А ну как вломит по первое число за непонимание линии партии?..

     Но напрасно волновался Николай Григорьевич! В лице Горячева он нашёл единомышленника. Он бы не был Горячевым, бездумно выполняй он тут, в Сибири, все московские директивы. Выслушав Николая Григорьевича, Фёдор Степанович хитро улыбнулся и снял трубку аппарата правительственной связи:

- Сейчас в ЦК позвоним!

Ответил ему секретарь ЦК КПСС Андрей Кириленко.

- Андрюша, здравствуй! – тепло сказал в трубку Горячев. – Как дела?..

...Завершив дежурные «тары-бары», Фёдор Степанович приступил к делу:

- Такой вопрос, Андрюша: документ о сокращении огородов на селе – он ведь не совсем правильный! Ну, к чему, скажи, обрезать землю людям у нас в Сибири?! У нас её знаешь, сколько? Ну, обрежем, зарастёт она, кому от этого лучше будет?.. Сорняк попрёт, чертополох... Ты ведь пойми: объёмы культур, которые в средней полосе вырастают на каких-нибудь шести сотках, у нас в Сибири и на тридцати не вырастишь!..

  Кириленко помолчал, потом ответил:

- Вон ты куда клонишь, Федя... В этом деле я тебе не помощник! Документ подписал Сам. Дать добро на его игнорирование я тебе не могу. Извини...

На этом, собственно, дело вполне могло и закончиться: прижали бы уши первый обкома с первым райкома, да и оттяпали у доярки знатной соток двадцать от огорода. Под чертополох. И на знатность бы не посмотрели. У одной доярки бы оттяпали, да ещё у сотен тысяч других доярок, свинарок, птичниц, механизаторов и чабанов... Но не таков был Горячев, чтобы просто взять и «прижать уши». Он рискнул позвонить Хрущёву. Сразу же! Соруков эту сцену до конца жизни вспоминал!..

    Никита Сергеевич в ту пору был в отпуске. В Пицунде. Позвонили туда. У телефона оказался один из помощников Хрущёва. Звать к трубке Первого секретаря ЦК КПСС помощник не хотел: отдыхает хозяин и – баста! Горячев настаивал:

- Я же тебе не говорю, что надо звать! Ты пойди, доложи: так, мол, и так, звонит Горячев! А уж подойти к телефону или нет – это дело Никиты Сергеевича.

Помощник сдался...

Хрущёв к телефону подошёл:

- Слушаю, Хрущёв.

- Здравствуйте, Никита Сергеевич! – расшаркался Горячев, и с ходу пошёл расписывать о выполнении семилетнего плана, о видах на урожай, о погоде, о...

- ...Ну, ладно, кончай ты! – пробурчал Хрущёв. – Говори, зачем звонишь?

   И Фёдор Степанович повторил – с многократным усилением интонаций и смысловых оттенков – речь, уже отрепетированную на Кириленко. Пока Горячев говорил, Хрущёв молчал, не прерывая его ни единым словом. Молчание на другом конце провода не прервалось и по окончании монолога: Первый секретарь ЦК и Председатель Совета Министров СССР напряжённо думал.

- Сопит! – прошептал Сорукову Горячев, прикрыв трубку ладонью. – Похоже, поддал маленько!

- А в других областях Сибири что думают по этому поводу? – подал вдруг голос Хрущёв. – Поддерживают тебя?

- Конечно, поддерживают, Никита Сергеевич! Ещё как поддерживают! Проблема-то у нас на всех одна!..

- Чёрт с тобой! – неласково согласился Хрущёв, вешая трубку: – Делай, как знаешь!

    Что же предпринял добившийся своего Горячев? Потёр руки? Или, быть может, откинулся вольготно в кресле? Он... принялся обзванивать всех первых секретарей обкомов и крайкомов Сибири, предупреждая о том, что будет выходить на них сам Первый секретарь ЦК...

- Афоня, ты последнюю директиву ЦК получил? – звонил он первому секретарю Кемеровского обкома партии Афанасию Фёдоровичу Ештокину.

- Получил...

- Ну, и что думаешь делать?

- А что делать?! Плачь, да выполняй!..

- Не надо плакать, Афоня! Я уже с Никитой Сергеевичем обо всём договорился: он не возражает против того, чтобы в сибирских условиях мы на эту директиву посмотрели сквозь пальцы. Только когда он тебе позвонит, ты говори так...

   В том, что Хрущёв обязательно обзвонит сибирских секретарей, Горячев нисколько не сомневался. И как в воду глядел: Никита Сергеевич, чтобы проверить прыткого первого секретаря Новосибирского обкома, через день методично обзвонил всю Сибирь...Нужно ли говорить о том, что вся Сибирь слово в слово последовала горячевским инструкциям?!

    Такие вот дела происходили на Западно-Сибирской низменности в начале шестидесятых годов прошлого века. А вы ещё спрашиваете: зачем и кому оно нужно, благодушие первого секретаря ЦК КПСС!

   

    «Ну, и где тут Горячев-самородок? - спросит иной скептик. – Что вы тут увидели необычного: снял трубку и позвонил Хрущёву?! Всего-то делов...»

    Э-э, батенька, отвечу я. А давайте-ка, перенесём описанную выше ситуацию во времена нынешние! Да представим: приходит доярка в районную администрацию и говорит по-своему, по-доярски: мол, задолбали вы, друзья, с жизнью такой и т.д. и т.п. Глава района едет в областной центр к губернатору, тот, соответственно, звонит в Москву, в Москве ему сообщают, что Президент на отдыхе. Настырный губернатор звонит в Бочаров Ручей, трубку в Ручье берёт помощник. Настырный губернатор и говорит помощнику...

     Смешно?

     Смешно!.. Хотя, как знать, быть может, есть в России глава региона, запросто способный позвонить в Бочаров Ручей и потребовать к прямому проводу Президента. Тогда этот глава – настоящий самородок!!! Такой же, как Горячев...

    Он был верным слугой государства и людей, это государство составляющих. На его языке это называлось «быть истинным ленинцем». Но он не был догматиком! И в этом его уникальность: не быть догматиком, когда догматикам жилось легче всего, и в то же время быть до мозга костей верным Коммунистической партии и Советскому правительству. Помните лозунг? «Каждая кухарка должна уметь управлять государством!» Горячев оттуда, из шестидесятых, продемонстрировал нам с вами сегодня, как этот лозунг может быть применён на практике. С той лишь разницей, что в нашем случае государством управляла доярка. Первый секретарь Новосибирского обкома был всего лишь посредником между ней и высшей государственной властью.

                                            

ДЕЛО ЧЕСТИ ФЁДОРА ГОРЯЧЕВА

 Не будь Горячева, в Новосибирске сегодня не было бы метрополитена. А если бы и был, то наверняка много позже, чем это случилось фактически. Это непреложная истина.

 Когда он стал руководить областью, город насчитывал девятьсот с небольшим тысяч жителей. Ноздря в ноздрю с Новосибирском прибавляли в населении в тот период Свердловск, Волгоград, Минск, Алма-Ата, Горький, Куйбышев (Самара), Рига... Конкуренты все – серьёзнейшие. Свердловск – центр Урала, опорного края державы. Один «Уралмаш», завод по производству заводов, сам был как небольшой областной центр! Волгоград – город-герой, узкой полосой на семьдесят километров вытянувшийся вдоль Волги, – как такому без метрополитена! Куйбышев и Горький – оборонные города, промышленные центры Средней России. Об Алма-Ате, Риге с Минском и говорить нечего: столицы союзных республик, и этим всё сказано! Словом, веских доводов за строительство метро в любом из этих мегаполисов было хоть отбавляй. И вот в это созвездие претендентов на обладание собственной подземкой вдруг затесался Новосибирск! Молодой, дерзкий, мало чем отличающийся от других городов, не имевший в своём арсенале, кроме А.И. Покрышкина, иных сколь-нибудь авторитетных «стенобитных орудий» в Москве.

    Таким тараном оказался для города партийный работник из Чувашии Фёдор Горячев. Подобно Катону Старшему, в третьем веке до нашей эры завершавшему каждую свою речь в Римском сенате фразой «Карфаген должен быть разрушен!», Горячев бомбардировал Политбюро ЦК КПСС и Совет Министров страны словами: «В Новосибирске должно быть построено метро!». Приезжал ли председатель Совмина А.Н. Косыгин, или «душевный друг Лёня» - Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, - их ждало в конце поездки неизменно одно и то же: официально, полуофициально, либо и вовсе кулуарно, Горячев всякий раз умудрялся поставить перед каждым из них вопрос: «Городу необходимо метро, когда будет принято соответствующее решение?». Доходило даже до того, что во время визитов в Новосибирск руководителей государства Горячев подбрасывал отвечавшему на записки из зала московскому гостю свою, собственноручно написанную: «Скажите, пожалуйста, Леонид Ильич, когда в нашем городе будет построено метро?». Ильичу (по другим источникам – А.Н. Косыгину), на которого смотрели две с половиной тысячи пар глаз – встречи проходили в Театре оперы и балета - ничего не оставалось кроме как дать обещание изучить вопрос. А что означали обещания руководителей государства в те времена, люди старшего поколения знают: они всегда выполнялись. Я имею в виду неформальные, исходящие непосредственно от личностей, обещания – а не из разряда посулов вроде «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме».

    Впервые обоснование необходимости строительства метро в городе было сделано Горячевым в 1968 году. С этого началась 10-летняя эпопея его борьбы за существование первой в неевропейской части России подземки.

Решение вопроса о строительстве метрополитена в Новосибирске стало делом чести Фёдора Горячева. Он обязан был доказать себе, подчинённым, друзьям, знакомым, сотрудникам и руководителям Госплана СССР, ЦК и Совмина, что его авторитета, влияния, заслуг перед партией хватит на то, чтобы подарить городу метро. Да и потом: он просто обязан был «обставить» в гонке регионов за право обладания метрополитеном и Свердловск, и Волгоград, и Алма-Ату, и Минск...

Забегая вперёд, скажу, что Горячев «сделал» всех соперников на этой дистанции... За исключением первого секретаря белорусского ЦК Петра Мироновича Машерова – в Минске метро открылось в 1984-м – за год до Новосибирского. Но проиграть Машерову всего один год – означало всё равно что победить! Тому, кто не знает, кратко поясню: Пётр Миронович Машеров был влиятельнейшей фигурой в тогдашнем ЦК КПСС. Личность яркая, волевой руководитель, в прошлом – командир партизанского соединения, Герой Советского Союза... Даже такому человеку как Горячев было трудно соревноваться с Машеровым. Да и, кроме того, Минск – столица союзной республики, являющейся членом ООН, - на добрую сотню тысяч жителей опережал наш город по численности населения.

    Почувствуйте разницу весовых категорий! Столица Белоруссии Минск и сибирский областной центр Новосибирск. Перевес в пользу Минска - налицо!  А теперь оцените удельный вес каждого из руководителей: Машеров... Горячев... Кто в результате оказался тяжеловеснее? Вопрос, по-моему, риторический!

    В 1972 году Новосибирская область вырастила рекордный по тем временам урожай зерна. Приехал Брежнев. Генсеку шёл шестьдесят шестой год, был он бодр, импозантен, со вкусом курил «Мальборо» и мог без бумажки и запинки говорить с трибуны, подолгу удерживая напряжённое внимание аудитории. То было золотое время торжества развитого социализма, беспредельной гордости граждан за свою державу, зенита адекватной власти Леонида Ильича Брежнева и, пожалуй, звёздный час Фёдора Степановича Горячева. За перевыполнение плана хлебозаготовок ему светила звезда Героя Социалистического Труда, а Новосибирской области – орден Ленина.

     Горячев, повсюду ходивший под ручку с высоким московским гостем, купавшийся в ощущениях незыблемости своего положения, ждал удобного момента для точечного удара. И момент настал...

    Как вспоминает Николай Григорьевич Гаращук, работавший в то время первым секретарём Барабинского горкома КПСС, перед отъездом Брежнева из Новосибирска Горячев завёз его в обком на предмет неформального общения «на посошок». Генеральный секретарь всё не уставал повторять о необходимости убрать выращенное зерно без потерь...

- Обожди, Леонид Ильич, - вдруг почти на полуслове прервал его Горячев. – Да уберём мы это зерно! Ты скажи лучше, поставишь на Политбюро вопрос о строительстве метро в Новосибирске или нет?!

Брежнев подумал, да и дал обещание:

- Пишите письмо, рассмотрим!

   «Рассмотрим», правда, продолжалось ещё добрых шесть лет. Шесть лет переписки с Москвой, шесть лет командировок в столицу Горячева, Севостьянова, Филатова, других работников обкома, облисполкома, горкома и горисполкома...

    Усилия Горячева не пропали даром: сотни тысяч людей в нашем городе ежедневно пользуются метрополитеном. Известие о том, что технический проект строительства новосибирского метро, наконец, утверждён Советом Министров СССР, пришло в Новосибирск в самом конце ноября 1978 года. Как отреагировал Ф.С. Горячев на это решение: бурно или сдержанно, - мне неизвестно. Но, думаю, сильных эмоций у Федора Степановича не было: когда к цели идёшь годами, живёшь ею, преодолевая препятствие за препятствием, вожделенная планка снижается. С мыслью о том, что цель будет достигнута, попросту сживаешься. И эта заданность, конечно, притупляет ощущения. И потому первый секретарь Новосибирского обкома КПСС Фёдор Степанович Горячев, наверное, воспринял как должное едва ли не самую значительную победу в своей жизни. Из писем, которые он, став пенсионером союзного значения, писал из Москвы в Новосибирск бывшим соратникам, можно сделать вывод: настоящими своими победами Горячев считал то, что было возведено при нём: свинофермы, Цирк, Театр юного зрителя, ГУМ, ЦУМ, областную больницу, научно-исследовательские институты, молзаводы, ЖБИ, жилые кварталы и т.д. Впрочем, на описание всего, что было построено при Горячеве, новосибирская городская и областная пресса в преддверии его столетия потратила не одну полосу газетной площади.

     Не знаю, смог бы жить Новосибирск без нового здания ТЮЗа или ГУМа. Не берусь судить, как бы мы сегодня существовали без лишнего молзавода или завода ЖБИ. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не понимать: без железной дороги, проложенной под землёй, город сегодня напоминал бы парализованного инвалида, а не столицу Сибирского федерального округа. И потому, думаю, согласится со мной большинство жителей Новосибирской области: эта победа Фёдора Степановича имеет самое большое значение для всех последующих поколений новосибирцев. 

Менее чем через месяц, в декабре 1978-го, Горячев по настоянию ЦК вынужден был отослать в Москву шифровку, содержащую заявление об уходе на пенсию. Мавр сделал свое дело...

НАПОСЛЕДОК

     Он умер в 1996 году в Москве. Говорят, в одиночестве. В последние годы очень сожалел о том, что ему не довелось поработать на посту первого секретаря обкома годика до 1983-го. До самой смерти он пристально следил за положением дел в Новосибирской области, радушно принимая в своей московской квартире гостей из Сибири. К ним он неизменно выходил в костюме, галстуке и с Золотой Звездой «Серп и молот» на лацкане пиджака...

  У нашей области есть долг перед этим человеком. Долг неоплаченный. Долг по увековечиванию его имени. Да, на здании картинной галереи, где когда-то располагался обком партии, открыта мемориальная доска памяти Фёдора Степановича Горячева. Да, бывшие соратники организовали памятный вечер, посвящённый его 100-летнему юбилею. Да, губернатор Новосибирской области учредил несколько именных стипендий Фёдора Горячева для студентов Академии госслужбы... Но разве это всё, даже вместе взятое, соответствует масштабу личности этого человека, масштабу его свершений для нашего региона да и для страны в целом? Говорят, большое видится на расстоянии. В нашем случае то большое, что сделано Горячевым за его двадцатилетку, даже с расстояния в тридцать-сорок лет не поддаётся единому взгляду. Поскольку оно ОГРОМНО.

    На торжественном заседании в честь векового юбилея Ф.С. Горячева прозвучало предложение назвать его именем одну из улиц Новосибирска. Кто-то из выступавших с трибуны возразил на это: мол, очень сложная задача - переименование улицы. Наверное, так оно и есть. Ведь неизменно встанут вопросы: какую улицу переименовать? где она должна располагаться, чтобы вполне соответствовать масштабу личности Федора Степановича? 

 А если назвать его именем метро? Это будет достойно - и очень логично!

    Дорого? Тогда не называйте весь метрополитен – назовите одну из будущих станций! В Москве есть станция Полежаевская – в честь бывшего директора «Мосметростроя», отчего бы и в Новосибирске не быть станции Горячевской – в честь отца-основателя новосибирской подземки? Пусть, учитывая нынешние темпы строительства метро, это случится не сегодня, не завтра... Но пусть оно случится!

     Только не говорите, что это тоже трудно. Это не труднее, чем добиться решения о строительстве метро для целого города!