- Ели щавельные лепёшки, а весной - медунки, да кислицу. Губы в трубочку сворачиваются, а живот всё одно есть просит. Многие от голодухи пухли, умирали. Хорошо, меня потом бригадир на дойку работать отправил. Я бидон молока начиркаю, сяду отдохнуть, пену отгоню, отпиваю помаленьку. К концу лета, гляжу, хоть ручки потолще стали, вены не шибко видать стало.

А как одевались в те годы... На ноги бурки да онучи одевали, бывало, по очереди одни штанишки носили. Однажды, помню, когда на сушилке работала, удалось мешок из под овса утащить. Обернула его вокруг пояса, да подолом закрыла. Дома мама отбелила его, разгладила и сшила сарафан. А полы у него грубые, швы толстые, К осени голени все исцарапаны да изрезаны были от этого холста. Так и жили. 

Дроздецкий Александр Трофимович, Почетный гражданин Кыштовского района, вспоминая военные годы, впоминал, что он часто уезжал с теткой Аксиньей в Скирлу, так как она возила солярку в бочке из Кыштовки. "Вторая моя тётя, Лиза, работала трактористкой на ТЧЗ в колхозе. Когда начинался дождь, она залезала под трактор, и там пережидала ненастье, так как кабины у её железного коня не было. Трактор заводили рукояткой, к ней привязывали верёвку, и девять женщин дергали за неё. Подёргают, подёргают, упадут, поплачут и опять принимаются за дело.

В Скирле тётушки отрывали от себя по кусочку хлеба и отдавали мне, спасая меня от голода. Работа в колхозе была тяжёлой, а получать почти ничего не получали. Да ещё молоко и яйца сдавали по продналогу, а с одной овцы по полторы шкуры. Я удивляюсь до сих пор, как это можно было сделать. Мой дед Алексей был свинопасом и за год работы получал мешок мякины, из которой пекли хлеб. Он всегда называл меня «котком» и говорил: «Вот и весь мой заработок, коток!»

Людей кормило озеро Урманное, но рыбу ловить было некогда. Бригадир ранним утром давал каждому наряд, иногда применяя бич. Во время посевной моя тётка Аксинья украла три горсти пшеницы, и её посадили, дали 10 лет. В больницу из Скирлы в Кыштовку ходили пешком. После приёма уходили вновь, чтобы вернуться к дойке. В те годы процветало знахарство.

- Сначала деревня проводила несколько десятков мужчин, что кричали женщины, ревели ребятишки. Стон стоял в деревне! Потом ещё несколько раз провожали по 5-7 человек. А потом крик и плач слышался то в одном, то в другом краю деревни - пошли похоронки.

Жить становилось тяжело. Старшие дети работали допоздна, заменивших на фронт мужиков.

- Ты, Полинка, завтра будешь в поле борону на поворотах поднимать, одна не поднимай, тяжело, попроси кого-нибудь, - жалел сестрёнку брат Яков, сам младше её, но тоже работающий в колхозе. Голодно было. Помогал Никифор Семёнович Крашенинников, на троих сыновей получивший похоронку.

… А какой замечательный бригадир был Гавря. Когда уходил, попросил: Дайте сына подержать на последок». Ему подали на руки недавно родившегося младенца. Тоже не вернулся, почти всех фашисты убили, мало, кто вернулся. ( Голубева Н.А. Дед, я пришла к тебе -Правда Севера, 2010.- №3. 18 января, с.3)

- Я участник Великой Отечественной войны. Начал службу в 1942 году, а домой вернулся в 1944году. Прошёл по дорогам войны от Смоленска до Витебска. На фронте меня три раза ранило. Имею награды: орден Красной Звезды, медали «За победу над Германией», «За победу над Японией». «За освоение целины», «50 лет Советской Армии» и «20 лет Победы над Германией». После возвращения с фронта одиннадцать лет проработал трактористом, потом – немного бригадиром. ( И. Кузьмин. На мирной трудовой вахте. - Правда Севера, 1970. , 2 апреля. Архивная копия №1410).