Военное детство Александра Бабюка

Наша семья в военное время жила в деревне Каракуль, что в 8 километрах от села Новокрасное. Сейчас на карте Новосибирской области нет такого населенного пункта, а в сороковые годы там был колхоз с гордым названием «Передовик».

22 июня 1941 года, в конце дня, к нам приехал верховой. Собрали всех жителей деревни, и он сообщил, что началась война с Германией. Здесь же были вручены повестки тем, кто вернулся со службы в последние пять лет. В последующие дни призыв продолжался.

29 июня к нам зашёл председатель колхоза «Передовик» Джежора Леонтий Андреевич и принёс повестку отцу. Он в это время работал на уборке травы на Цыганском Берегу у деревни Пограничное. Мы вместе с мамой запрягли лошадь в двуколку, и я поехал за ним. Отец предложил мне остаться на недельку, чтобы сенокосилка не простаивала. Я был горд тем, что мне доверили такую работу! Но через неделю, приехав из Пограничного домой, понял, насколько я ещё мал. Там мне помогали с лошадьми и косилкой взрослые, а дома такая работа одному была не по силам.

С началом войны на фронт и в трудармию забрали большинство мужчин. Вся основная работа в колхозе легла на плечи женщин и подростков. В нашей семье в это время остались мама, две бабушки и нас трое детей. Мне исполнилось одиннадцать лет, сестре Лиде - тринадцать, Аркадию - четыре года.

Маму назначили заведующей фермой. Всё хозяйство – коровы, телята, овцы, свиньи – было на её попечении. Проблем было много и на ферме она «пропадала» весь день. Бабушка Проська работала ночным сторожем у амбаров. Бабушка Елизавета хозяйничала дома, ещё до войны она потеряла зрение. Но по дому и по двору она перемещалась  довольно свободно. Мы с Лидой помогали ей управляться по хозяйству и ухаживать за животными.

Весной 1942 года учебный год закончился на месяц раньше – 20 апреля. Началась посевная кампания, а рабочих рук не хватало. Нас, школьников, отправили работать. С этого времени я, как и остальные ученики, стал работать в колхозе. Особенно запомнилось начало.

Меня направили на боронование вспаханного поля. Я изучил устройство для боронования: с одной стороны к большому брусу прикреплены три бороны короткими цепочками, с другой стороны – упряжь с лошадьми. Я сажусь верхом на лошадь, в руках у меня кнут и вожжи. Но из-за своего маленького роста я не видел границы, где заборонил, а где ещё нет.

Приходилось постоянно проверять, там ли я бороню. Не всегда получалось, доехав до конца поля, поворачивать в обратном направлении. Как-то при очередном повороте вся сцепка опрокинулась вверх тормашками, прихлопнув вожжи, едва не прихлопнула меня. Всё это увидел бригадир и освободил меня от этой работы.

После этого я стал работать сакманщиком. Сакман – это табунок овец с только что появившимися на свет ягнятами. Вот здесь я хлебнул лиха! Не умевшие пока ходить, малютки теряли своих матерей и отчаянно блеяли. Весь день они требовали постоянного внимания. Я не мог дождаться, когда закончится это «наказание». Но пришел конец массовому окоту, и я стал подпаском чабана.

Чабаном был мой двоюродный дед – Жорник Василий Пантелеевич, старший брат моего дедушки Емельяна. Мне хорошо запомнился первый день у большой отары. Рано утром мы с мамой пришли к кошаре. Дедушка тоже подошел и привел оседланную лошадь – Пеганко. Оставив лошадь, открыл ворота загона и мне сказал: «Иди за последней овцой».

Вот вся отара, несколько сот овец, вышла из загона, и я, как велел мне дедушка, пошел за последней овцой. Так прошли около километра. Овцы паслись и двигались вперед. Мы с дедушкой сошлись и присели. Дедушка поздравил меня с началом работы, достал кисет и бумагу, завернул самокрутку себе. Потом подает мне кисет со словами: «Куры онук, в нашом дили це дуже помогае».

Я тихонько покуривал, но чтобы в присутствии взрослых, да еще при дедушке, заробел. С удовольствием я занимался основным чабанским делом: нужно было накормить и напоить овец, вовремя заметить и отогнать волка. Мы много разговаривали, я пересказывал, как мог то, что прочитал, а дедушка рассказывал, как они жили в Донской области и как приехали в Сибирь.

В феврале 1943 году мы получили извещение о том, что наш отец геройски погиб на фронте и похоронен в неизвестной нам Татьяновке Славянского района Сталинской области. Шестой класс мне не суждено было закончить, учебу продолжила только Лида, а я с конца марта стал работать в колхозе конюхом постоянно.

Моим напарником был Иван Дейбус, немец с Поволжья, депортированный к нам в село в 1941году. Он открыл мне целый мир. Постоянно извиняясь, что «плёхо говорить», рассказывал о жизни в Поволжье, как немцы оказались в Саратовской области, о Прибалтике, где он жил какое-то время. Я научился у него, как нужно относиться к лошадям, как за ними ухаживать. Мне и сейчас часто снится это время. Вижу всё в цвете, как наяву. Один сон снится чаще других, я ему даже название дал – Байгу.

…Я в доме на Каракуле. Ещё темно. Тихо встал. На улице возле бочки умылся. Оделся. В доме нашёл завтрак и, не садясь, поел. Что-то положил с собой и почти бегом на конюшню. Нашёл свою верховую лошадь. Мой Рыжко – высокий, тонконогий, с длинным туловищем. Ездить на нём одно удовольствие! Котомку положил в торок. Проверил ружьё: в степи много волков. Сел на лошадь, посвистев несколько раз, поехал.

На спуске с гривы оглянулся, весь табун идёт за мною, а в конце едет Иван Дейбус. Еду шагом, лошадь на ходу пасётся, а я смотрю и слушаю, как просыпается степь. Вижу разноцветные травинки и норки в земле, бегающих сусликов. Поют жаворонки, летают коршуны, слышится крик чибиса и назойливость куличка.

Направляюсь к пойме между озёрами Мелкое Таратаново и оконечностью пятой гривы. Весной там стоит вода, а на лето остаются небольшие озерки с чистой водой – чистины, и трава вырастает очень высокая. Лошади там любят пастись. Здесь их меньше беспокоят комары и паут.

Доехав до места, я остановился и стал смотреть на проходящих мимо меня лошадей. Почти всех их я хорошо знаю, многие побывали под моим седлом. Все здоровы и веселы, идут, помахивая головами и хвостами. Некоторые заигрывают со мною, трогают губами мои руки. Подъехал Иван. Мы прилегли у дымокура на лист войлока и договорились, что через пару часов совершим пробег. Пробеги мы совершаем ежедневно по разным маршрутам рысью и галопом. Это задание дал военкомат для физической подготовки лошадей, которых отправляли на фронт.

И вот всё готово к пробегу. Лошади оседланы, торока завязаны, дымокур затоптан. Табун уже не пасется. Я сажусь верхом на Рыжко, проезжая шагом мимо табуна, повторяю несколько раз: «Байгу, байгу!» Это казахское слово означает «бегать наперегонки». Лошади его знают. Крайние поворачиваются и идут за мной.

Когда весь табун перешёл пойму и вышел на сухое место, я перехожу на рысь, сначала мелкую, но постепенно наращиваю скорость. Огибаем озеро и переходим на галоп. Это нужно видеть! Земля дрожит!!! Табун летит без кнутов и понуканий! Когда проезжаем мимо села, люди выбегают на огороды, смотрят с крыш сараев. Нет ни одного равнодушного человека – все любуются лошадьми!

Наш путь лежит к аулу Жанабет. Впереди и справа искрится на солнце озерная система «Штаны», в которую входят четыре озера. Высокие густые камыши и небольшие «окна» чистин хорошо видны с курганов и пригорков. Повернув на восток, перевожу постепенно табун на шаг. Лошади отдыхают. Иван рядом со мной, устал, но рад, что всё так хорошо прошло. А я пою близкие сердцу украинские песни!

Шартон Алина