Село Корнилово одно из самых старейших поселений Болотнинского района. Веками нашими предками создавали сообща: Свято-Троицкую церковь, колодцы, рубили избы без единого гвоздя, возводили глинобитные, русские печи, мельницы… Стремительно исчезают и совсем скоро канут в лету эти исторические памятники.

Рассказ пойдет о мельницах. Время мельниц давно миновало, но все же этот образ живет с детства у старожилов. Древний символ по-прежнему хранит в себе тайны неба и земли. В настоящее время встретить сохранившуюся старую мельницу не представляется возможным.

Мельницы являлись непременным атрибутом повседневной хозяйственной практики крестьянства, поскольку были незаменимым звеном в технологии получения хлеба – основного продукта питания сельского населения.

Что привлекательно в этих всюду исчезнувших механизмах, силой воды и ветра многие сотни лет снабжавших людей энергией? Чаще всего мельницы были посредниками между полем и печью – крутили жернова, превращая зерно в муку.

Как рассказывали старожилы деревни Корниловой, со второй половины XVIII по первую половину XX веков действовали три водяных и одна паровая мукомольная раструсочная мельницы. В течение двухсот лет они обслуживали все ближайшие деревни в округе.

Место для строительства водяной мельницы выбирали тщательно, учитывая многие факторы: близость к реке, удобные подъездные пути, удаленность от деревни. По воспоминаниям местных жителей, строили мельницы всей деревней.

Сейчас уже трудно сказать в каком году и в каком месте появилась первая мельница в деревне Корниловой.

Удалось выяснить, что одна из водяных мельниц находилась вверх по течению реки Ача в полутора километрах от села Корнилова, в пятистах метрах от колхозной пасеки. Это место старожилы называют Семёнова яма. Название «Семёнова», скорее всего, произошло по имени одного из первых поселенцев в данной местности – Семён.

Почему яма? Старожилы объясняют это так: «Неспокойно было в тех местах и в те времена, частые набеги бандитов (разбойников) заставляли людей прятаться. Укрытием служила скала из камня, сланца, крутая, высотой метров пятнадцать над уровнем реки Ача. В пещере, которая находилась в скале, а входом в неё служила яма. Поселенцы подныривали в пещеру и прятались от лихих людей. Просевший грунт в горе, говорит о рукотворной деятельности человека.

Среди старожилов бытует мнение, что Семёнова яма – старобытное поселение на это указывают старые вековые сосны, их мёртвая, смолянистая кора несет отголоски далёкого прошлого. А что осталось от прошлого?

Это останки домовых ям, скорее всего это землянки, на что указывают углубления, находившиеся на возвышенности, именно на скале.

По рассказу Владимира Гавриловича Осипенко в данной местности была возведена водяная мельница с интересным названием – Калешит. Слово то не наше и сколько бы мы не спрашивали, не искали в интернете, но так и не нашли ответа, почему так называется.

Но о том, что она реально существовала подтверждает Анатолий Алексеевич Чеботников: «По настоящее время от водяной мельницы сохранились только столбы из лиственницы. Так же остались следы спуска со скалы к мельнице с проложенной дорогой, по которой на лошадях подвозили зерно для помолки».

Существует легенда, что жители Семёновой ямы занимались добычей золота. На это указывает большое количество раскопок в русле реки, из-за чего оно стало слишком широким. Везде по реке Ача русло узкое, а возле Семёновой ямы оно шириной 30–50 метров.

Вторая мельница находилась от деревни Корниловой вниз по реке Ача, в километрах трёх около Широкого болота. Там была площадь, называлась Ивановская. Здесь, когда-то жили люди, но какого племени, никто точно не знает. Давно это было, когда ещё не было деревни Корниловой. Дело в том, что заимка стояла на тракте Барнаул–Томск, была заселена ямщиками. Народ лихой, часто делали набеги, вот и напали на Ивановских.

На реке Зырянка жители возвели мельницу, жернова состояли из дикого камня, который привезли из каменоломни Маслянинского карьера. Мужики обработали эти глыбы для мельницы и пустили в дело.

Об этой мельнице Владимир Гаврилович Осипенко рассказал:

– Я был подростком. Хорошо помню дощатую запруду, построенную на двух рядах свай из лиственницы. Расстояние между сваями примерно полтора метра. Забор из лиственных досок возвышался над рекой до полутора метров, обеспечивая подъем воды перед мельничным колесом больше метра. Поверху запруды был мостик, по которому мы переходили на другую сторону. С него же мельник мог убирать или добавлять доски, регулируя уровень реки перед запрудой. Чтобы удержать воду, щели в плотине забивали соломой, а под нижний ряд досок бросали конский навоз.

У левого берега был устроен длинный ларь шириной три метра, отводящий бурлящую, струю на среднебойное водяное колесо. Оно давало примерно 6–8 оборотов в минуту. На трехметровой оси колеса была сделана первая шестерня с зубьями из лиственницы. Дальше следовала еще одна передача из деревянных шестерен, а уж потом через широкий кожаный ремень вращение передавалось на пару конических шестерен, последняя из которых и приводила в движение нижний жернов. Верхний же камень был неподвижным. Хотя его можно было немного опустить или поднять, регулируя зазор между жерновами. Через отверстие в середине верхнего камня в жернова из бункера сыпалось зерно. Один из жерновов-камней до сих пор лежит на берегу, где стояла мельница.

Останки жилья, погоста, найденного клада из монет екатерининской чеканки XVIII века, позволяют сказать, что Ивановская площадь – старобытное место. И надо заметить, всё-таки здесь было первое поселение. А вот когда стали делать набеги другие племена, жившие недалеко, грабить, требовать денег, отбирать имущество, в конце концов, жильё Ивановское было ликвидировано, а местность в настоящее время распахана.

Третья мельница находилась за деревней между двумя современными дамбами, на входе, ближе к дамбе-насыпи. Своё название «Коммуналка» получила после революции 1917 года.

Поначалу собственником мельницы был зажиточный крестьян Степан Фёдорович Карманов. Род Кармановых идёт от Фёдора Евсеевича – потомственного земледельца. Семья большая, девять детей, из них 8 мужского пола и дочь Татьяна.

Старший сын Степан воевал в первую мировую войну. Домой вернулся в шестнадцатом году инвалидом, потерял ступни обеих ног ниже колен. Женился на Ёлгиной Марфе Георгиевне. Рачительным был хозяином. Домашнее хозяйство Кармановых росло словно на опаре: разводили овец, коров, коней. Это были лучшие кони в округе, в том числе тяжеловозы. Ездили в Томск на ипподром, где участвовали в скачках и получали медали.

Ниже слияния рек Топкой и Ача Степан Фёдорович вместе с сыновьями, братьями построили водяную мельницу.

Не известно доподлинно, где Карманов видел мельницу, где познакомился с ее устройством, но на этой мельнице производили помол муки высокого качества.

Мельницу построили в самом узком месте реки Ача, но при этом глубоком, для того чтобы запрудить реку. Сделали небольшую плотину – укладывали камни, тем самым укрепляя русло.

Вода подавалась по желобу на водяное колесо и приводила его в движение, за счет которого вращались жернова мельницы. Жернова для мельницы Степан Фёдорович выписал из самой Швеции.

Нижний неподвижный жернов называли «лежак», а верхний вращающийся «бегун». В бегуне было отверстие куда из бункера сыпалось зерно. Внутренние поверхности жерновов имели специальные нарезки, сделаны которые были вручную. Они и перемалывали зерно своими краями при движении. Жернова как бы резали и давили зерно. Качество помола определялось зазором между лежаком и бегуном. Молотое зерно в виде муки ссыпалось с лежака в полость лотка, а с него уже поступало в специальный ларь.

От насыпи к мельнице расположен подмосток в помещение. По подмосткам заносили мешки с зерном для помола. В помещении находился большой закром, в него насыпали зерно.

Зерно перемалывали на муку для всех жителей окрестных сел и деревень. Мололи весной и осенью: весной, когда сойдёт с реки лёд, а осенью – пока речка не замёрзла.

С горы к мельнице вела тропинка, по которой спускались на конях, с ближайшей округи тянулись к мельнице подводы с зерном, а обратно – со свежей мукой, но уже чуть белые от мучной пыли.

В период коллективизации Карманова Степана Фёдоровича раскулачили и сослали в Нарым. Мельницу конфисковали в пользу советской власти, и она использовалась колхозом «Вперёд» по назначению до конца войны. В разные годы мельниками работали Семён Горбач, (отчество не помнят), Петр Михайлович Ёлгин.

Старожилы говорили, что и в годы НЭПа жили хорошо: кто торговал, кто разводил скот для продажи. В селе имелся общественный амбар, куда ссыпали хлеб на всякий тяжёлый случай: урожай градом побьёт или ещё какая напасть приключится, там же хранили семена, продавали хлеб. Амбар этот в шутку называли «Мангазея». В складчину купили три молотилки, хранили их около общественного амбара, никто их не охранял. Молотили зерно по очереди, по дворам.

В 1930 году по инициативе Михаила Фроловича Ёлгина, Ефима Титовича Бескостова, Сергея Ивановича Шинкарюка организовали артель «Вперёд». Председательствовал Никита Пафанович Жарков. На общественный двор свели больше 600 лошадей, 120 конных косилок, множество коров. Всё имущество «Мангазеи» тоже отошло к артели.

Мельница действовала до конца 60-х годов XX века, но в связи с распространением электрических зерномолок старые сооружения были разобраны местным населением. Камни оставались в реке, детвора ловила налимов под камнями.

Четвёртая мельница – паровая мукомольная раструсочная, она стояла за животноводческой фермой, Андреевская запруда. В 70-е годы весна стояла очень бурная, и водой смыло эту мельницу.

Мельник в народной культуре – «знающий» персонаж, который общается с нечистой силой, прежде всего с водяным. У восточных славян считалось, что для того, чтобы поставить водяную мельницу, нужно было принести жертву водяному, обитающему в мельничном пруду.

О мельниках рассказывали, что они совершали завет с нечистой силой или делали заклад – заманивали прохожих и толкали их в омут или под колесо мельницы, иначе утонет сам мельник или не устоит мельница. Человеческую жертву заменяли животным: под порог мельницы закапывали кошку, собаку, петуха, ворону (животных подбирали чаще всего черной масти), это являлось строительной жертвой, а на самой мельнице держали животных черного цвета. Считалось, что недовольный водяной может снести мельницу во время половодья.

По деревенским представлениям, водяная мельница была местом сбора разной нечистой и неведомой силы: водяных, русалок. У всякой речной мельницы непременно живёт водяной. Водяной поселяется под мельницей, шлюзами, плотиной, мельничными колёсами и даже в старой заброшенной мельнице.

Мука, полученная в ночь на Ивана Купалу, когда водяной проявляет особую активность, обладает магической силой. Разрушение плотины объясняли проделками водяного: говорили, что не в меру разгулялся свадебный поезд водяных; что местные водяные не пускали чужаков и подрались с ними, либо водяной за что-то рассердился на хозяина мельницы. Чаще, однако, мельничная нечисть являлась невидимой, давая о себе знать шумом, голосами, неожиданным запуском (остановкой) мельницы. Владение тайными знаниями было в глазах крестьян неотъемлемой чертой хорошего мельника, элементом его профессионализма. Если мельница водяная, мельник должен был установить рабочие взаимоотношения с водяным.

У самих мельников были особые запреты: не следовало отряхиваться от муки – иначе «век будет трястись» (заболеет лихорадкой»). Молоть зерно или даже привозить его на мельницу можно было не во все дни недели. Новое зерно везли в понедельник, среду или в пятницу.

На христианские праздники мельница не работала. Иначе её могло унести водой. Чтение особых заговоров на воду считалось неотъемлемой частью мельничного ритуала. По украшению пейзажа с церковью мог поспорить только ветряк. А водяные мельницы – это радость прудов и речек. Под шум колес купались, ловили рыбу, поили лошадей, тут же плавали гуси, утки.

Мельница в те времена была так называемым культурным центром – в ожидании помола крестьяне вели беседы, обменивались новостями, строили планы. Это место, куда люди съезжались по важному деревенскому делу. Пока крутились водяные колеса и скрипело дерево ветряков, обсуждались житейские проблемы и новости, обговаривались текущие дела.

У дерева есть корни, у людей – прошлое. Отсеки корни – усохнет дерево. То же бывает и с людьми, если они жизнь своих отцов и дедов нее пожелают знать.