Ноябрь! Свежайший, уже не сырой, но и не по-зимнему стылый, а бодрящий, как свежесть и прохлада родника в июльский зной. Снег ровным и неглубоким слоем лёг по всему лесу и полям, по нему легко плывут камусовые лыжи Арефы. Слева на поясе плоский колчан полный калёных стрел, рядом, будто мороженная рыбина, боевой нож в деревянном чехле, справа на том же поясе – налучник, в котором сидит до времени упругий лук-красавец, изящно изогнувшийся, готовый пустить стрелу более чем на пятьсот локтей и поразить опасность.

Легко и стремительно, будто во сне мелькают колки, слетают вниз падуны и стремительно взлетают вверх крутые склоны! А дышится! А видится! А слышится! Как легко и задорно, будто юноша проснулся в Арефе, будто помолодел он на сто лет или даже не старел, будто не пережил утраты, боль потерь и разочарований! Будто не жил, а развлекался, как недавно с гостившими у него старцами, которые навестили его и поздравили с трехсотлетием. Они пели песни, пили хмель и даже танцевали вокруг костра, махали руками и дурачились – такое случается раз в сто лет. И старикам нужен отдых и веселье, и откровенный, душевно-исповедальный разговор о жизни. Всё, как у людей, но чуточку больнее, чуточку ответственнее, потому что они хранят неподкупное понимание справедливости, истины и веры в Создателя, помнят дорогу к Нему, знают тяжесть этого пути и верят в конечный результат, как бы и что бы не происходило с людьми, как бы, и чтобы не творили они, путаясь в заблуждениях и желаниях.

 Только старейшие из старейших помнят день, когда Бог мылся в бане, отёрся ветошкой и бросил её с небес на землю. И превратил Сатана ту ветошку в тело человеческое, а увидев то, вдохнул Создатель душу в него и встал человек во плоти грешной, а с душою светлой. Потому и живёт человек вечно, потому что сатанинское умирает, а душа умереть не может, так и получается: тело в землю, а душа к Богу за новой жизнью. Так Бог заставил трудиться Сатану – творить тела, в которые вселяются божии души. Вот почему зло никогда не победит добро, потому что добро вечно, а зло тленно.

 И вдруг Арефа остолбенел, на снегу отчётливо и строго отпечатались огромные медвежьи следы. Шатун! - понял он. Прошло более ста лет, как Арефа попался в лапы, не заснувшего в зиму зверя, а после несколько лет залечивал раны у шаманов в Юртакбалыкских пределах. Глубокие полосы от медвежьих когтей навсегда остались на затылке Арефы. Страшен медведь ещё и тем, что по его морде никогда не поймешь, что задумал зверюга и тогда, в ту зиму, Арефа увидел в медведе добродушного друга, а тот накинулся и только молодая сила и сноровка выручили Арефу, и он вонзил свой боевой нож в утробу гиганта и провернул его, пробив всю брюшину до самого сердца.

 Легкие мысли унеслись с волшебным паром от дыхания, сердце теперь работало расторопно и выверенно, глаз обострился, лук и колчан заняли своё боевое место. И рык вдруг порвал светлую тишину леса, рев и вой, и угрожающий визг и хрип – все смешалось в мелодию смертельного боя. Несколько шагов и пред глазами предстала арена битвы между громадным, будто гора, бурым медведем и, под стать ему, огромным белым волком.

 Чуть в стороне виднелись следы погони волка за косулей, место короткой схватки, бездыханная жертва лежала нетронутой, и вот в этот миг, ещё не начавшегося пиршества, перед волком появился одичавший от голода медведь. Грозный и бурый исполин встал над тушей косули, а волк кидался на него, и обладая большей скоростью и хитростью, впивался в бока медведя острыми и беспощадными клыками, а тот ревел и крутился, пытаясь мощной лапой сбить со своей спины волка. И это ему уже удалось, мощный удар невиданной силы настигал волка, и тот отлетал в сторону, и прокатившись по рыхлому снегу, вновь поднимался во весь свой недюжый рост и кружил вокруг медведя, выискивая брешь в его защите. На спине медведя было несколько открытых ран, из которых текла черная кровь, но и волк уже был изрядно калечен, кусок мышцы плеча свисал на шкуре и кровоточил. Они устали, волк кружил вокруг медведя опираясь на одну ногу, а медведь терял силы вместе с кровью, но неистово тянулся к волку, вытянув шею, и широко открытую пасть, которая могла перекусить самую прочную кость, а его лапы изредка, как праща, вылетали вперед, и, если бы волк не успевал увернуться, удар лапы мог легко переломил ему хребет. Уступать никто не собирался, это была битва насмерть.

Арефа прицелился и несколько стрел одна за другой снялись с упругой тетивы, и пронзая тонким свистом плотный воздух, впились в глаза и тело медведя. Тот замер, выпрямившись на задних лапах, заревел неистово, силясь вырвать стрелы из глазниц, но тут же рухнул несгибаемый ниц, ударом о землю, вонзив стрелы глубоко в себя.

 Обессиленный волк лёг рядом, кровь текла из его ран. Арефа осторожно подошёл, убедился, что медведь уже не встанет, посмотрел на волка.

 - Ну что, брат, - Арефа сдернул с головы мохнатую шапку и утёр рукавом потный лоб, - помогать тебе или ты тварь неблагодарная? Ещё полчаса и кровь покинет тебя. Так помогать или нет?!

 - Помоги, - услышал Арефа.

 - Вот как, ты слышишь мои мысли? Помогу, но давай без глупостей, если дурнёшь, зарежу тебя, как собаку подлую, - пригрозил Арефа и наклонился над волком. Он осмотрел глубокую рану на плече и на бедре, но главное, это сломанная передняя лапа и порванная мышца на задней лапе. Арефа засыпал кровоточащие раны снегом.

 - Идти сможешь?

 - Нет, - ответил волк.

 - Понятно, - вздохнул Арефа, выдернул из ножен свой огромный, как меч, нож, и начал ловко ошкуривать медведя.

Шёл пар, тошнотно пахло свежим мясом, а тем временем волк лежал на боку изредка лакая снег. Скоро Арефа справился, перевернул шкуру медведя шерстью вниз, положил на неё свои лыжи и приказал:

- Перебирайся, не торопись, - и всё-таки он помог волку: приподнял задние лапы и осторожно переложил на шкуру. Потом Арефа подошёл к голому медведю, отрубил боевым ножом медвежью лопатку, и подсунул под брюхо волка. – Это хавчик тебе.

- Там, в снегу, туша косули, - сказал волк, - подай ее сюда, она мне пригодиться. Хотя бы на первое время, всё не эту вонючку жрать.

Волк обнял тушу косули, а Арефа впрягся в предварительно вырезанные из шкуры медведя постромки, и поволок волка к своему скиту, благо не больше версты тащить. Он выбирал удобные места, чтобы не втаскивать этакую тяжесть на самую гору, а уж по склону дело шло веселее. Без шкуры было бы не справиться.

- Ну, волчара, - кряхтел Арефа, - ты теперь меня за эту прогулку, всю жизнь катать будешь.

- Буду, - согласился волк и, как лопатой, черпнул языком, проплывающий мимо снег.

Шкуру Арефа расстелил под лабазом, но уже шерстью вверх, потом зашил крупные порезы на теле волка, вытянул мышцу и привязал к суставу, наложил шины на лапы, бросил тушу косули и лопатку медведя около волчьей подстилки.

- На пару недель поди хватит?!

Волк осмотрел припасы и вздохнул:

- Не факт, может и не хватить.

- Хорошо, отдохну и принесу ещё медвежатины, пока не растащили по лесу, - Арефа направился в скит.

- А может косульку добудешь? – попросил волк.

- Зверя лютого убить, чтобы жизнь спасти – это да, и лань беззащитную принести в жертву могу, конечно, но не буду, пока это мясо есть. Жри своего врага, такая возможность появляется не у каждого. – Арефа постоял в задумчивости и продолжил, - Ты должен понять: человек становиться зверем, когда на кону его жизнь, но убивать из-за иной прихоти, человек не может.

- Но убивает!

- Я говорил о человеке, а убивает из прихоти – уже не человек - те, в ком человека осталось мало или не было никогда.

- Борьба за жизнь – она и есть борьба до смерти, - сказал волк, - что у зверей, что у людей, нет разницы.

В скиту было тепло, Арефа погрел у очага озябшие руки, приготовил кипятку, сочинил завар из листьев сушёной душицы и смородинового листа. Бережно открыл летопись, взял перо и углубился в думы, но вдруг встал и вышел на волю:

- Нет, дружище! Борьба у нас разная, потому что зверь живёт по закону природы, а человек ещё и по закону совести! Дано человеку больше, за то и спрос будет.

Арефа вернулся в дом, решительно уселся за стол и записал на чистой странице:

«Мы вправе принять жертву для продолжения своей жизни, но убивать из-за прихоти – дело сатанинское. В том и заключается не стихающий бой внутри человека – убить в себе Сатану. Убить беспощадно, это единственная жертва, у которой нет предела, это единственное убийство, которое можно назвать святым.

Борьба! Вечная борьба за жизнь, но только у человека – эта борьба за право быть человеком! Тяжка сия борьба! Ох, как тяжка. Но уже то утешает, что душа наша, мятежная и беспокойная - от Бога. Для этой борьбы дан нам мир живой и благородный - земля, небо и воды, дни и ночи, рождение и смерть. Вольный человек от Создателя, а потому рассчитывать можно только на себя. Захотим – будем! Захотим – станем! Захотим – победим! Захотим – вознесёмся до высоты небесной! А не захотим, никто нам не поможет, ни мать-природа, ни отец небесный, ни вода ни живая, ни мёртвая, потому что дух наш жить может только в борьбе за право быть человеком, за право быть с Богом. Не потому ли животное в беде идёт к человеку, как человек идёт к Богу».

Арефа, откинулся на спинку громоздкого кресла, сделанного из корневищ и веток берёзы, отпил чайку душистого и зрело-тёплого. Встал, подошёл к окну. Волк лежал под лабазом: он прикрыл глаза, положив голову на шкуру медведя.

Прошло три недели, после чего волк наконец-то смог подняться и встать на лапы, Арефа ужаснулся:

- Не волк, а целая лошадь!

- Да уж какой есть, - благодарный волк слегка толкнул Арефу головой.

Справка

Белый (полярный) волк мало чем отличается от обычного серого волка. В прошлые века местом обитания белого волка была не только тундра, а достаточно большая территория, доходившая до лесостепной полосы Сибири. Но белый волк крупнее серого, взрослая особь в холке достигает высоты до одного метра, длина тела при этом разнится до 150 см, вес — до ста килограммов.

Волк обладает великолепным обонянием, слухом, вынослив, мощная челюсть и крупные, острые зубы, умен, хитер, подвижен. Но в одиночной битве с медведем уступает ему, потому что медведь сильнее, при том, что медведь неповоротлив и невынослив, он крупнее волка, обладает острыми когтями и мощным ударом лап, массивными клыками, и что не маловажно – толстой шкурой, которая защищает не только от морозов.

Как утверждают современные учёные, человек способен разговаривать с животными, но при этом не надо очеловечивать животных, человек должен упростить свои способности в понимании животного.

В древние времена человек мог общаться не только между собой на расстоянии мыслями, но и с животными, однако со временем потерял эту способность. И в подтверждение этой версии служат только те редкие случаи, когда человек и животное, как правило, в экстремальных условиях вдруг понимают друг друга без слов, так же зафиксированы случаи, когда люди чувствовали, когда их близкий человек попал в беду, или были уверены, что человек жив и здоров, когда официальные заявления говорили об обратном.