На одного ветерана Великой Отечественной войны стало меньше… Воспоминания Толстякова Ивана Дмитриевича.

Тяжело вспоминать минувшие.…

Ещё труднее в 83 года осознать, что память уже не та, что многое забылось, «смешалось в голове, пошло прахом» … Но слабеющая память подобна «угасающей лампаде»: то затихает, то вспыхивает вновь; и события давно прошедших лет снова обретают силу. Оживляется потухший взгляд, молодо блестят глаза, отступает на время старческий недуг. Прошедшее снова встаёт перед глазами… Невозможно забыть детские годы, которые пришлись на сложное, смутное время. Голод. Нужда. Только что переселились в новый дом. Но началась коллективизация – дом забрали, и пришлось строить землянку. В Алабуге в эти годы образовалось несколько колхозов. Для построения использовали дома раскулаченных крестьян. Потом арестовали отца, но, к счастью, через год отец вернулся домой. Учиться в школе было невозможно по объективным причинам: отсутствие одежды, необходимость помогать по хозяйству или работать в колхозе. И поэтому Ванюшка (так называли его четыре сестры) не смог закончить 7-й класс, хотя был способным ребёнком и учился легко и увлечённо. В 4 классе мальчику был вручён подарок за хорошую учёбу. Это был кусок ткани - яркой, цветастой. Сшили ему новую рубашку, в которой Ваня пришёл на уроки. Но, боже, девочка, награждённая такой, же материей, тоже пришла в новом платье – ярком, цветастом. И рубашка теперь для него стала такой «девчачьей», что он стеснялся ходить в ней. Но, другой не было, поэтому пришлось смириться и с этой. Таким было детство – холодным, голодным. Но всё же - детством, с его немудрёными забавами чаще всего в зимнее время. А летом - работа. Сенокосная страда не обходилась без детей. Лет с пяти–шести Ваня, как и другие дети, уже - копновоз. А подкапнивают молодые девчонки, которые стараются хоть чем-то скрасить нелёгкие будни совсем ещё маленьких работников. Вот, об этом вспоминал Иван Дмитриевич, однажды встретившись, 9 мая у обелиска погибшим землякам со своей бывшей подкопщицей:

-Здравствуйте, Ульяна Владимировна!

Пожилая женщина, всё ещё очень красивая, подслеповато шурясь, виновато говорит:

-Что-то я не узнаю. Ты кто?

-А ты гороху в кармане мне случайно не принесла?

-Ванька! Это ты!

Столько лет прошло, а так отчётливо помнился этот гостинец бывшей подкопщицы, совместные трудовые дни с палящей, летней жарой и ребячьи слёзы.

В июне 1941 года Ивану исполнилось 15 лет, и начались трудовые будни в извозе. Три вверенных ему коня, бричка и сани. Дорога в Каргат в зимнее время через Сумы (это километров 60-70), а в остальное время - через Малосуминку, что ещё дальше. Возить приходилось продукты и людей. Сколько земляков отвёз он в военкомат? Большинство из них не вернулось домой. В октябре сорок второго года вёз Иван в районный центр и своего отца, которому исполнилось уже сорок восемь лет. Провожая мужа на фронт, жена, Анастасия Родионовна дала ему тот же самый образок святого. Много лет назад, в суровое время Первой Мировой войны в 1915 году семья Толстиковых провожала на действительную службу своего сына Дмитрия. Мать, Степанида Степановна благословила сына. В дорогу дала изображение святого Димитрия Ростовского. Иконка, на которой он изображен, является хранительницей и защитницей воинов. Маленькая худенькая женщина сказала сыну: « Митя, да хранит тебя святой Димитрий!». В 1918 году унтер-офицер вернулся домой жив и здоров.

И вот теперь, вместе с ним ехал молодой новобранец - Грибченко Николай. Митрофан (так звали в деревне Дмитрия) всю дорогу беседовал с юнцами; бывший унтер-офицер наставлял молодого новобранца: «Э, парень, теперь для тебя приказ - и отец и мать!» Отец вернулся живым. Николай погиб. А через год, в такой же октябрьский день, отправился на фронт и он, призывник 1926 года рождения. На той же бричке, на тех же лошадях, которые делили с ним все тяготы извоза. Вместе с ним отправляются на фронт и другие призывники: Дударев Вася, Лахтюков Павел, Смоленский Николай. Почему-то, вспомнился Вася Трошин, который тоже работал в извозе. В прошлом году, когда они приехали с грузом в Каргат, Васе была вручена повестка. На следующий день он должен быть на призывном пункте. Оставив товарищу груз, он на пустой повозке помчался домой. Ночи хватило, чтобы собраться на службу и попрощаться с родными. Когда обоз возвращался назад, Василий и другие земляки уже ехали в Каргат. Попрощались. С Васей уже навсегда. Он погиб.

Иван и Павел сначала были направлены в Асино Томской области на учёбу при 129 стрелковом полку. Там, седьмого ноября 1943 года, они приняли военную присягу. Окончив курсы, Иван получил специальность – пулемётчик (стрелок – снайпер), должность – командир отделения. На фронт опять отправлялись вместе с земляком. После учёбы сержанты Толстяков и Лахтюков были направлены на ленинградский фронт. А отец - Дмитрий Кузьмич - в Латвии встречал проходящие поезда с новобранцами. Пробегая вдоль составов, взволнованно спрашивал:

- Есть тут с 26-го года?

- Кажется в следующем вагоне.

- Нет, наверное, дальше.

- А из Каргата кто-нибудь есть?

- Нет, отец прости. Не слышали.

Думая о сыне, старый солдат молился святому Димитрию, просил спасти и сохранить единственного сына. Возможно, что родительская молитва отводила беду от юного солдата.

Состав шёл к Пскову. Но, до пункта назначения (километров 60-70) новобранцы шли пешком: так было безопаснее, потому, что железная дорога постоянно подвергалась обстрелу. Начались фронтовые будни. Кроме навыков и знаний, которые получили в "учебке", нужно было учиться науке сохранения своей жизни. И мы хорошо усвоили эту науку, - вспоминал бывший воин, - где упал, там и копай. Летом зарывались в землю, а зимой - в снег. И в этом случае лопатка становилась главным оружием защиты. Главным. Но уж - кому как повезёт. Через месяц сержант Толстяков был ранен в ногу осколком снаряда; рана оказалась лёгкой, потому что кость не была задета; до полевого госпиталя он добрался сам. А вот Павлик Лахтюков упал от него в ста метрах. Так и не поднялся... Подползти к нему было невозможно, потому что шквальный огонь не давал возможности, даже, поднять головы. Под таким обстрелом они находились почти сутки, и Иван видел впереди неподвижное тело земляка. Из полевого госпиталя Иван был отправлен на лечение в Ленинград. Осколочная рана была обширной и заживала трудно. Лечение продолжалось более четырёх месяцев. В госпитале один из раненых – цыган – научил его играть в шахматы и на гитаре.

После войны, когда Иван некоторое время заведовал местным клубом, умение играть в шахматы и на гитаре помогало ему интересней организовать работу.

После госпиталя он попал на третий Прибалтийский фронт.

Эстонский город Валга. Отдыхают после боя бойцы. По улице идут несколько подростков. Один боец, тоже сибиряк, просит мальчиков принести воды, но те почему-то бросились убегать. «Ах, вы фашисты!»- крикнул солдат и выстрелил. Один из мальчиков был убит. Бойцу, совершившему это преступление, вынесен был смертный приговор, который был приведён в исполнение тотчас: на глазах у всех выкопал он себе могилу, в которую упал, сраженный выстрелами своих, а не фашистов. «Вёл он себя мужественно, позорную смерть встретил достойно». Одним словом – война.

Первое апреля Иван Дмитриевич считает своим вторым днем рождения. Война близится к концу, но фашисты не хотят сдавать позиции, защищаются из последних сил на территории Прибалтики. Немецкое командование придавало большое значение удерживанию Прибалтики. Расположенные здесь войска прикрывали с северо-запада Восточную Пруссию и, удерживали важные порты. Перед нашими бойцами была поставлена задача – во что бы то ни стало удержать высоту до прихода тяжёлой артиллерии. Пулемётный расчёт сержанта Толстякова занял указанную позицию, которую нужно было "держать до конца". Ураганный огонь не прекращался ни на минуту. Но, нужно было держаться. Приказ! Вдруг земля вздыбилась под ногами. И всё. Темнота. И только в полевом госпитале, придя в сознание, пулемётчик узнаёт, что осколками одной мины сразу был ранен весь пулемётный расчёт. Сам Иван тяжело ранен в бедро правой ноги. Той самой, что и при первом ранении. Кроме того, была задета правая рука, а один осколок, словно бритвой срезал каску, неглубоко задев голову. «Каска подарила мне второй день рожденья» - считал бывший фронтовик. Здесь же, в полевом госпитале, 1 апреля ему был вручён орден Отечественной войны 2 степени. Отсюда Иван был переправлен в Ригу, а затем - в один из госпиталей в Ярославской области.

В школьном краеведческом музее хранится документ «Свидетельство о болезни №1414». В котором врач описывает лечение раны, «полученной в бою при защите СССР».

День Победы Иван встретил здесь, в госпитале районного центра. «Восьмое мая. Тёплое весеннее утро. Все окна в госпитале открыты настежь. Мимо движется колонна автомашин. Останавливается, заполонив всю улицу. К окну, у которого я стою, подходит усталый запыленный старшина:

- Водички не найдётся?

- А как же! Бак с водой рядом.

Напившись, он вернул кружку и с таинственным видом сказал: «В три часа слушайте правительственное сообщение». Подумал и добавил: «В машине полковника есть рация – мы узнали, что Германия капитулировала». Это известие привело в волнение весь госпиталь. Каждый хотел услышать радостную весть своими ушами. В госпитале не было радио, только репродуктор на площади. Ходячие в радостном волнении спешили на площадь. Иван мог передвигаться на костылях, а кто не мог сам, со слезами на глазах умоляли: «Сестрички! Родненькие! Помогите! Отнесите на носилках». И вот тысячная толпа раненых и работников госпиталя затихла у рупора. В полной тишине раздался голос: «Внимание! Слушайте правительственное сообщение!» Все затаили дыхание.

- В Смоленской области досрочно окончен заём у населения!

Разочарованный вздох пронёсся по площади. И никто в первый момент не понял, что сообщение будет в три часа ночи, а не в пятнадцать дня. Зато в три часа ночи, когда раздался хорошо знакомый голос Левитана с сообщением о победе, началось всеобщее ликование. Что творилось в госпитале! Объятия. Слёзы. Крики: «Ура!». Хранить оружие не разрешалось. Откуда оно появилось? Изо всех окон раздавались залпы. То были первые мирные выстрелы.

Фронтовики начали возвращаться домой. Иван из госпиталя был выписан только в августе, но рана ещё очень долго тревожила его. В течение нескольких лет она снова открывалась, и выходили наружу оставшиеся костные осколки. Последний вышел только лет через десять. Бывший солдат долго удивлялся своему спасению. А может, это молитва отца отвела беду. Уже в последние дни перед кончиной боль заставила ветерана вспомнить всё заново. И он, то ли бормоча себе самому, то ли, обращаясь к дочери, находящейся всегда рядом произносил: «А раньше что только не терпел, что многие не выдерживали, а теперь не могу».

Вся жизнь, за исключением фронтовых лет, прошла в родной деревне. После фронта начались трудовые будни: военное «есть» заменилось на мирное «надо». Выполнять приходилось любую работу. В сенокосную пору – мётчик, который должен сметать 100 центнеров. «Правнучка интересуется:

- Дед Ваня, а ты выполнял норму?

-Да, намётывал 100-110центнеров, но были в деревне прирождённые мётчики: Рыжиков Данила, Функ Виктор – вот они могли бы посоревноваться даже с техникой.

Рассказывая о своей работе, Иван Дмитриевич всегда вспоминал кого-либо из земляков, кто, по его мнению, делал эту работу лучше.

-Да, какой я косарь! Вот дед Грибченко, действительно, был косарь!»

На бывших фронтовиков возлагались большие надежды. В 1946 году, по предложению директора школы Белкина И. И. Иван был назначен завклубом. Работал недолго, но потом любил вспоминать о том, как увлечённо готовили спектакль по Чехову, как хорошо земляки приняли их выступление:

-Я играл слугу. Когда вышел на сцену с бородой и усами, в зале послышались реплики: «Дед Щетинник! Копия!». В то время больше звали по прозвищам, а мой дед, Кузьма Родионович, до революции занимался продажей щетины.

Вскоре Ивану Дмитриевичу приглянулась скромная, трудолюбивая девушка с голубыми глазами и румянцем во всю щёку Медведько Маруся.

-Ох, и строгая была! Когда шли в сваты, очень боялся, что откажет.

В 1948 году на Крещение, сыграли скромную, но очень весёлую свадьбу. Появились дети – сын и две дочери. Когда они подросли, было решено строить дом. Работали всей семьёй, построили своими руками. Тогда он казался дворцом, по сравнению с прежним домиком с земляной крышей. А сейчас обветшал и вот совсем опустел...