Мой вороной конь, которого я полюбил за безупречный дегтярный отлив, ступил на хлипкий мостик через речку Болотную. Сегодня солнце припекало особенно нежно, кажется, что еще совсем недавно было весеннее равноденствие, но обильное тепло, будто прорвав ледяную плотину, хлынуло в древний Бор, растопило стужу сугробов, развеселило округу юркими ручьями, похожими на проворных змей, которые, переливаясь на солнце серебром чешуи, устремились к своей мамке – речке Болотной. Изумрудная зелень на открытых косогорах дохнула ароматной свежестью и поманила сизый взгляд моего скакуна. Вороной ступал осторожно, но уверенно, лоснящиеся бока подрагивали бугристыми мышцами, в них закипала и бурлила безудержная сила, готовая вырваться наружу в неистовом скаку.

– Сейчас поиграем, – пообещал я Вороному и погладил его горячую шею.

За высоким сухим камышом начиналась родниковая пойма, уходящая в царство сосновых великанов. На поляне, окруженной соснами, отдыхал небольшой отряд иуштинцев-разведчиков томского князца Таяна. Мое появление для них стало полной неожиданностью. И я, издав, соколиный клекот, ударил Вороного по бокам. Он будто ждал этого и молнией взлетел по тропе вглубь царственного Бора. Южный косогор был уже чист, но в тени леса еще местами хранился снег, а на открытых для солнца полянах лоснилась грязь. Как я и рассчитывал, отряд кинулся мне вдогонку. Люблю эти игры, но я все-таки берег Вороного, лед под грязным снегом мог повредить ногу скакуна. Сонный лес наполнился топотом и воинственным гиканьем всадников. Скоро началась холмистая местность, я свернул в укрытие. А мимо меня, в предвкушении легкой добычи, сломя голову, промчалась незадачливая ватага.

Я вышел из укрытия и повернул обратно, я ехал неспешно, понимая, что сейчас мои преследователи ищут вдруг исчезнувший след Вороного. Я вернулся на место стоянки, распряг коня и отпустил на вольный берег пощипать молодой травы. Костер прогорел, мясо томилось, и я подкинул несколько коряг в угли, и только потом уселся на любимое место под сосной – на корневище великана.

Скоро послышались шаги печального отряда, их было пять всадников. Они обступили меня. Я встал, приложил руку к груди, поклонился и сказал:

– Приветствую вас доблестные войны Таяна!

Всадники молча спешились. Подозрительно оглядели меня.

– Ты уже понял, что смерть настигла тебя? – разозленный бесплодной погоней, спросил один из них.

– Сегодня не день моей смерти, – но я не успел договорить.

– Врешь, рус! – ко мне кинулся еще совсем юноша, почти мальчик, он замахнулся, чтобы посечь меня саблей, и закричал. – Сдохни, собака!

Я отступил в сторону, юноша промахнулся и, влекомый необузданным порывом, угодил в разгоревшийся костер, над которым кипела шурпа.

– Здравствуй, Байгул, ты обещал, что меня будет чтить твой род. Но твой внук только что пытался меня убить. Я – Арефа. Ты меня не узнал, а я сразу узнал след на твоей шее от стрелы хана Кучума.

– Ты – Арефа?!

– Да, – я склонил голову, – твой спаситель и друг!

– Ипташлар! – Байгул поднял руку вверх, привлекая внимание своих друзей, – Я рассказывал вам о своем чудесном исцелении, прошу принять Арефу, как друга нашего рода, – он обнял меня и задал вопрос, который сейчас мучал всех его друзей. – Дорогой друг, зачем ты заставил нас гоняться за тобой по лесу?

– Я спасал вас.

– Спасал? От кого?!

– От вашего легкомыслия, когда в следующий раз, вы вновь отправитесь в разведку, то выставленный вами дозор спасет ваши жизни.

– Бабау! – почему ты веришь этому человеку? – вскричал юноша, сжимая пораненную огнем руку.

Я повернулся к молодому человеку:

– Ты молод и горяч! Убивать человека только за то, что тебе понравился его конь – это преступление перед Богом. Но только умный человек способен осознать свой глупый поступок, и только войско с безупречной дисциплиной имеет надежду на победу и только люди, научившиеся ценить чужую жизнь, будут жить вечно.

Юноша удивлено посмотрел на меня и, смутившись, отошел прочь.

– Арефа подарил мне жизнь, когда я уже потерял ее. Уйди прочь! – гортанным криком приказал Байгул юноше и повернулся ко мне. – Прости его, достопочтенный Арефа, присядь с нами, и отведай нашей пищи.

– Почту за честь, – ответил я, достал из походного мешка деревянную чашку, ложку и лепешку, сдобренную молодой зеленью. Мне как гостю первому налили шурпу. Я оставил пищу остывать, а сам спустился к речке, сорвал несколько пучков лесного чеснока и мясисто-зеленые листья окопника. Я положил сочный чеснок и лепешку на общий стол

– Байгул, верни юношу, – попросил я.

– Он наказан.

– Но тебя просит твой гость.

– Кубаш! – позвал дед. – Арефа простил тебя.

– Юноша, возьми шурпу и приди ко мне. – Да перестань дуться, покажи свою рану.

Юноша закатал рукав камзола, на запястье обозначился крупный волдырь от ожога. Когда юноша падал, то задел казан и немного горячей жирной пищи выплеснулось ему на запястье.

– Это особая трава, – я подал ему лист окопника, – разжуй хорошо и приложи зеленую кашицу к ране, как только боль пройдет, садись кушать. Вот тебе еще один лист, его разжуешь и приложишь вечером. Рану не заматывай, пусть дышит, закрытый ожог гниет.

Шурпа получилась отменная, молодые войны еще бегали к реке за чесноком, немного ожили, прошло напряжение и обида на меня.

– Арефий, – осмелился спросить молодой воин, – а с чего ты взял, что Кубаш решил убить тебя из-за твоего Вороного?

– Настоящий иуштинец любит красивых лошадей. Вы не стали стрелять по мне из луков, потому что каждый из вас уже представил себя на моем скакуне.

– Откуда знаешь? – удивился Кубаш. Он был так чистосердечен и искренен в своем удивлении, что дружный хохот потряс поляну.

– Я давно живу, юноша, уже много веков, я много знаю, но еще больше видел.

– Арефий, – осмелели и прочие воины, – зачем так долго живешь?

– Поверьте, долгая жизнь – тяжелая ноша, но я должен понять и потом рассказать, как можно людям стать счастливыми. Таков мой удел, такова моя судьба.

– Ты знаешь как стать богатым?

– Не называй богатую добычу счастьем. Пока люди не хотят становиться счастливыми, и произойдет это очень не скоро.

– Но ведь это случится?! – обрадовался Кубаш.

– Да, юноша, обязательно, но прежде человек совершит много зла, прежде чем поймет, что счастье – это не богатая добыча, а богатая любовью душа – матери, отца, близких людей и тех, кого ты никогда не видел.

– Но что же такое счастье, если не богатства всего мира? И что толку с моей доброты в бою? И справедливость лишает тебя достатка!

– Я открою тебе еще одну тайну: зло никогда долго не держит победу, а злой человек не бывает богат. Сейчас тебе это трудно понять, потому что кругом иные примеры, но запомни, что настоящее счастье – это когда, встретив хорошего человека, ты захочешь ему подарить то, что тебе дорого.

– Мудрено говоришь, нам не понять, – вслух сказал свою мысль Байгул.

– Скоро поймешь, – пообещал я. – уже сегодня.

– Ладно, мудрый Арефа, – Байгул хитро улыбнулся, будто задумал какой подвох. – Допустим, я встретил хорошего человека и подарил ему то, что мне дорого. Но я сделал только одного человека счастливым, а кто сделает счастливыми всех людей? А кто сделает счастливым меня?

– Мужчины – настоящие герои.

– Как Чингисхан? – обрадовался Кубаш.

– Нет, как Бог.

– Но человек не может стать Богом.

– Напротив, друзья мои: человек должен стать Богом и уподобиться Богу в сотворении справедливого и прекрасного мира.

– А женщины?

– Счастье женщин зависит от мужчин.

– Ты что-то говоришь не то, уважаемый мудрец, – засмеялся один из воинов. – Но где мне увидеть Бога, чтобы походить на Него?

Бог вокруг тебя. Земля тебя кормит, трава лечит, красота – утешает, вода в реке дает влагу, огонь согревает, ветер освежает твое лицо, солнце и Луна освещает твой путь, птица услаждает твой слух, что ты сделал для того, чтобы получить для себя это счастье? Так и ты отдавай, как Бог отдает, отдавай, что можешь отдать и береги то, что имеешь.

– Но чтобы мои боги были милостивы ко мне, я приношу им жертву.

– Жертву ты приносишь шаману, не надо его путать с Богом, а твоя жертва Богу – любовь к людям. Что ты дал Богу, чтобы родиться и видеть своих любимых людей, и окружающий мир. Будь как Бог, дари любовь, и мир будет прекрасен.

– Но кругом враги! Они готовы забрать у тебя и женщин, и скот, и землю, на которой ты живешь?!

– Защищай свою любовь, будь настоящим мужчиной и тогда твои жены и дети будут тоже счастливы. – Я встал и, поклонившись, приложил руку к груди. – Мне пора, друзья. На прощание скажу, что во владения славного князца Таяна скоро не придет враг. Телеуты только что прогнали черных калмыков и залечивают раны. На западе появился отряд русов и хан Кучум теперь занят войною с ними. До первых морозов в ваших улусах будет мир.

Я позвал Вороного. Мой верный скакун подошел ко мне, ткнулся в плечо, из его лилового глаза выкатилась слеза.

– Твой конь плачет? – удивились воины.

– Да, мой конь плачет перед разлукой. Кубаш, у тебя не очень молодая кобыла, но ведь и я не молод, и если ты не будешь против, осчастливь старика, прими от меня Вороного, а мне отдай свою лошадь.

Кубаш, онемевший, стоял и смотрел то на Вороного, то на меня, не в силах произнести ни слова, не веря своему счастью. Он молча принял от меня поводок и оглянулся на своего деда.

– Спасибо, Арефа, – склонил голову старый воин Байгул, – я понял, что такое счастье.

– И что ты понял? – мудрый Байгул.

– Счастье – это когда ты успел встретить Бога на земле и увидеть Его среди простых людей.