Он был постоянно скептиком…
В действующую армию его призвали, где-то, в конце сорок четвертого, а может быть,- в середине сорок четвертого. Обучали в то время маловато, надеясь, больше всего, на всеобуч, который определялся 110 – учебными часами. Вернулся он легко раненым, рассказывать о войне не любил, но вот однажды, подойдя к Якубовичу и Богданову Василию, разговорился. Оказывается, был он в 21 стрелковой бригаде РЕЗЕРВА Верховного Главнокомандования. Резерв РВГВК – начал он свой рассказ - это как огнеметчики, - смертники. Где надо оборону удерживать, а где прогрызать ее – туда нашего брата и бросали. Бои под Минском. Он (враг) там за три года все укрепил, понастроил дзотов и дотов множество, а тебе дают конкретную задачу: к такому-то часу занять местечко Иваново, а сколько Иванов поляжет при этом, - никого не волнует. Главное - чтоб была победа! И прёт матушка–пехота в лоб, а многие ничего еще не кумекают, так они, неумехи, сразу же и погибают. У нас был один и командир–неумеха, старший лейтенант. Ему боевую задачу поставят, ему старики подсказывают, как меньше людей оставить на поле боя, - нет, по-своему делает. И вот под Шяуляем, браточки, решили его старики порешить, это в нашей роте было. И вот - бой. И кто-то ему в затылок и продырявил. Особый отдел лютый был. Всю роту, оставшуюся после боя, таскали к особистам. Но никто ни словом не обмолвился.Вот какие пирожки, мужики, бывают на фронте…
И Якубович рассказал о разведке немецкой, пойманной в пути, когда наши шли тоже - в разведку. Нельзя было их стрелять, иначе нам бы был карачун, так финками кололи со спины. И много их было – двадцать девять человек. После такого сообщения молчим какое-то время. А потом Александр Яковлевич Якубович снова начинает: «А один у нас очень бойкий был. Больше всех уничтожил фашистов. Так у него оба легких и сгнили после войны, и почку отняли. Вот это кто делает – Господь или не Господь какой-то, скажите мне?»
Якубович говорил не "мне", а «менэ», отчего весь его рассказ еще больше приобретает, какой-то, фантастический оттенок.
После короткого молчания спрашиваю: «Чего их было так много-то?».
Якубович насмешливо смотрит на меня, а потом говорит: «Скорее всего, в какой-то точке нашей территории они должны были разделиться на две группы… По-другому их многочисленность не объяснишь.
Опять молчим. Анатолий Сергеевич Маркин, вдруг, запевает: «Шяули, Шяули, до чего вы довели…» Потом он поясняет, что под Шяуляем были такие яростные бои, что от наших рот к концу боя оставалось по 18-20 солдат. Анатолий Сергеевич навеселе. Вдруг он спохватывается: «Ну, братки, сердце не хочу рвать, сердце–то одно» – и уходит.
Маркин роста невысокого, скорее – среднего, лицом пригож, черты у него правильные, ходит неспешно. В колхозе он занимал должность счетовода. Контора располагалась в Заречном. Вместе с учениками средней школы, он каждое утро ехал в с. Заречное, а обратно добирался, уже, на попутных машинах. И годков-то уже - много десятков лет. Жена у него была, и дети народились умными, уравновешенными.
Мне было лет девять, когда в лесу я встретил двух девушек (одна из них стала женой Маркина). Девушки остановили меня и сказали: «Ты сейчас обязательно встретишь Анатолия Сергеевича Маркина. Скажи-ка "им", что обе Таньки ему готовы дать…» Я был сильно деревенским, так что, когда они при последних словах засмеялись, нисколько не обиделся, потому что ничего не понял.
Уже будучи взрослым, я однажды вспомнил девичий наказ и подивился смелости его: в деревне сердечные дела, обычно, оберегаются тайной, хотя обрюхаченных раньше срока бывает меньше, чем в городе: природа берет свое, хотя мы и знаем, что человек – «общественное животное».
Один сын Маркина был шофером. Неплохим. Второй - токарем. И тоже - не посредственным.
Вдруг Татьяна, жена Анатолия Сергеевича, заболела. И чем бы вы думали? Болезнью, которую в 21-м и 20-м веках редко вылечивали, а чаще, заболевшему ею, надо было сразу же готовить домовых, как это делалось в сибирских краях, очевидно, для того, чтобы не было лишних забот и слез при похоронах. Памятник Анатолий Сергеевич Маркин поставил жене добрый, из мрамора, хорошо ухаживал за её могилой.
Когда он умер, то дом его заняла его дочь, у которой не всё ладилось в жизни: мужиков она не удерживала, а решилась пойти в свободный полет на свободную охоту. И вот, в последнее время во дворе появился, по всем статьям,- неплохой мужик. И вся усадьба преобразилась. Когда я приезжаю в деревню, всегда, проходя мимо дома Анатолия Маркина, думаю светло о бывшем его хозяине. Вот на таких Маркиных и Ивановых стояла и стоять будет Русь наша великая…
Изображения
- Комментарии
Загрузка комментариев...