Новый год, и я еду в Болотное, чтобы переночевав в пустой и тихой гостинице педколледжа, завтра плодотворно и бойко отработать весь день. Так получилось не специально — именно четырнадцатого января мне была назначена аудиенция, но я и рад именно сегодня, в староновогоднюю ночь, быть в родных краях. Меня очень манит мой город, и чем старше я становлюсь, тем сильнее эта тяга.

Мой город улёгся на гигантском холме, и не случайно по этому высокому, сухому и солнечному месту когда-то прошёл Московский тракт. А под горою, в болотных зарослях и средь надменных кочек, течёт речка, которую за её невидимость и смиренный характер так и назвали — речка Болотная. Потом люди перегородили её мощной дамбой, и явилось рукотворное озеро с незатейливым названием Водокачка, а за Водокачкой — сосновый бор, древний и прекрасный.

Московский тракт, вкатившись в город, стал улицей Московской, знакомой мне с детства всеми поворотами и чудаческими извилинами. Теперь ровно, с шипением она наматывалась на колёса послушной машины. И вдруг, поддавшись минутному настроению, какой-то секундной прихоти, я крутанул руль влево, и, свернув в сторону, машина будто поплыла по наклонному руслу широкой улицы к Водокачке. По заснеженной дороге я выехал на площадку бывшего стадиона, и вот он — мой величественный и вечный, как человеческая память, бор. Вот он, склон, почти обрыв, вот она, ширь огромного пруда подо льдом, а под ним течёт моя любимая речка Болотная.

Я вышел из машины. Заходящее солнце разукрасило снег яркими огоньками, а бор смотрит на меня из-под заснеженных бровей знакомыми глазами. Я шагнул к берегу, и миллионы искринок на снегу, будто живые пересмешники, побежали рядом. Я был не один, а в окружении стаи микроскопических зайчат, и, стоя здесь, в окружении детской оравы живых огоньков, напротив древнего бора, я вспомнил знойный день из далёкого и совсем малого детства. Тогда мне исполнилось четыре или пять лет. Мы пошли на Водокачку — я, мама и отец, который в те годы служил следователем в милиции на станции Болотной. К Водокачке мы спустились по глиняному крутому косогору, который весь сочился родниками, а у воды, рядом с дамбой, стояла плотная и разомлевшая на жаре очередь за прогулочными лодками.

Отец показал всепобеждающий документ, и мы забыстро получили вожделенную лодку. И вот случилось чудо — началось моё первое и самое настоящее путешествие. Отец уверенно взялся за вёсла и начал грести, а я от любопытства повис на борту и руку опустил в воду, и прохладная Водокачка побежала по моей ладошке. Мы развернулись возле шандорного водопада, мне было страшно — туда, в пасть обрыва, с грохотом срывалась вода, но лодка скоро презрительно отвернулась от него, и перед глазами вдруг возник сумасшедше красивый бор. Я его уже видел, ещё когда спускались к лодочной станции: он величественной стеной вековых сосен стоял, задумчиво глядя в тихие воды, но вот чудо — с воды он смотрелся просто сказочно!

Мы поплыли вдоль берега, от борта бежали волны, которые сонливо и нехотя качали таинственные сосны, а под бортом, если заглянуть в самую тень, слышалось простудное хлюпанье воды о деревянные, густо крашенные борта, которые приглушали весёлый и счастливый гомон далёких купальщиков.

А потом, когда мы проплывали под низким бревенчатым сводом Паинского моста, который ведёт дорогу в сторону Карасёва, то звуки ясного и прозрачного дня таинственно заглохли и произвели на моё сердце какое-то завораживающее впечатление.

Там, за мостом, было очень много лилий. Отец умело поворачивал лодку, что-то говорил маме, куда-то всё показывал, а мама выдёргивала из тёмной, настоянной на травах и корешках болотной воды раскрывшиеся крупные, влажно лоснящиеся и ослепительно белые лилии с длинными и сочными хвостами. И потом, пока мы плыли обратно, мама сплела венок и надела себе на голову. Она была красивой, как сказочная и счастливая русалка. Будто королева, она восседала на корме, величественная и спокойная, осознающая своё природное всесилие, с солнечным раскалённым диском над головой и прозрачными каплями на руках и груди. На другом берегу теснились уютные, как скворечники, дома родного города, которые разглядывали меня и видели, какой я ещё, в сущности, бестолковый и суетный мальчишка. Мы возвращались, чтобы потом умирать и возрождаться, создавать прекрасное и грешное, любоваться и пробегать мимо важного, совершать и рушить. Путешествие в жизнь у меня было ещё впереди.

Я развернул машину и поехал, зная, что завтра, после томительной и спокойной ночи в тёплой и тихой гостинице с высокими и холодными сугробами на широких оконных карнизах, я буду рад пройтись по улицам родного города и встретиться с вами. Я знаю, что очень скоро, летом, в тихий и знойный день новая молодая семья поплывёт вдоль величественного и таинственного бора, а их дети опустят ладошки в прохладную воду, и по ним побежит моя любимая речка Болотная... И так будет вечно.