На четвертый день в деревню привезли повестки о призыве в армию военнообязанных. Только тогда в деревне повисла тревога, еще до конца не верилось, что пришел их черед. Ведь война где - то далеко в России. Толком никто ничего не знает.

    За Иваном, работающим на заготовке березовых веников, прискакал верхом на лошади соседский мальчишка, издали закричал: «Ваня, тебя на войну вызывают, собирайся скорее!»

    Дома уже сборы были в полном ходу, суетилась мать, пекла лепешки и все время смахивала слезу. Повестка пришла и отцу: вот он сидит, чинит сапоги, темнее тучи, думает об остающейся семье, как они будут без него. Жена с больным сердцем и две малолетние дочки, да и за сына опасался. Молодой еще, им молодым - море по колено, лишний раз не будут кланяться опасности. «Осталась недостроенной остайка, старая совсем завалилась, кто теперь закончит?» - думал Алексей.

   К вечеру в деревню приехали две полуторки за призывниками, у конторы собрали небольшой митинг, выступил председатель колхоза, он гневно клеймил фашистов, призывал быть храбрыми в бою, и чтобы все вскоре возвратились с победой. Выступил с короткой речью представитель от военкомата, рассказал о тяжелых боях по всей границе, о стойкости наших воинов.

   Вскоре раздалась команда: «По машинам!» Автомобили медленно выехали из деревни, стали подниматься на большак, деревня - как на ладони. Все сидящие в кузове пристально смотрели на удаляющуюся деревню, где остались родные и близкие. Кто - то понимал или чувствовал, что он больше никогда не увидит эти милые места, а кому - то радостно, что уезжает, хотелось посмотреть мир. Тем не менее, на всех уже легла тяжелая печать солдата и чувство, что большинство из них больше никогда не увидят эту речку, тихо бегущую через всю деревню, холмы с березовыми колками уходящими за горизонт, вдали темнеющие невысокие горы Салаирского кряжа. И будут лежать они по всей России и Европе: кто - в братской могиле, кто - в безымянной, а кто - просто под раскидистой елью тихо умрет от смертельной раны.

     В районный центр прибыли уже поздно вечером, тихий захолустный Тогучин сейчас был похож на муравейник. На станцию то и дело прибывали грузовики и подводы с людьми. Тут же в здании вокзала расположился военкомат для скорейшей отправки призывников дальше к месту назначения. Весь людской муравейник, ходил, бродил по перрону и путям, образовались группы большие и малые, первые пели и плясали, продолжали принимать веселящие напитки вместе с провожатыми, вторые тихо сидели, курили и вели разговоры о текущей обстановке. Иногда из вокзала выходил молоденький капитан со списками, тогда гудящая масса притихала, а капитан зычным голосом выкрикивал фамилии, называл номер команды и опять скрывался в здании вокзала. Толпа опять принималась за старое.

    Уже поздно ночью закопченный паровоз, пыхтя и постоянно сигналя, втянул на станцию эшелон с пустыми вагонами. На перрон вышел все тот же капитан. Теперь он выкрикивал номер команды из вагона, люди ринулись занимать места, некоторые бегали и спрашивали: « Ребята, а мне куда?» - наверно, прослушали, к какой команде причислены Заранее зная это, капитан спокойно отсылал «потеряшек» к окошечку вокзальной пристройки.

    На перроне остались провожатые: они еще пытались говорить с убывающими, смотреть напоследок в любимые глаза, но поезд уже начал движение и увозил в своем чреве бессмертные души.

    Иван с отцом попали в разные команды. Его команда находилась в конце состава, а отца - в начале. Они даже толком и не простились. Никто из них не знал, что больше им не суждено будет встретиться. Перед Новосибирском на разъезде их состав разъединят, большая часть уйдет на запад, а команда, в которой находился Иван, останется в Новосибирске. Здесь им объявят: «Будете танкистами». На окраине города, куда их привел пожилой старшина, находилась учебная база «ОСОАВИАХИМ». На встречу будущим танкистам из барака вышел майор в сопровождении еще нескольких командиров. Майор кратко и туманно рассказал построившимся о положении на фронте и о том, что они будут изучать вождение танка, материальную часть, тактику боя, ну, и так далее. Через два месяца выйдете командирами танка и механиками - водителями. В строю зашумели: « Как же так, пока мы учимся, война без нас закончится». «Ну, закончится, не закончится, а служить теперь вы будете здесь», - уже со сталью в голосе сказал, как отрезал, майор. Повернув голову к старшине, приказал: «Ведите в казарму для размещения личного состава».

   Началась учеба: строевая подготовка, изучение материальной части танка по плакатам, изучали БТ и новые Т-34 и КВ. Взамен танка пригнали трактор для вождения. Старшина часто говорил, покручивая прокуренные усы: «Танк – это, конечно, танк и, многозначительно указывая пальцем вверх, но все же - это трактор с пушкой и в броне». Ивану очень нравилось учиться, здесь все было ново, ему нравился армейский порядок, и он с удовольствием выполнял приказы командиров. Самое трудное, конечно, запомнить статьи уставов: ему и в школе трудно было заучивать стихи, а вот материальную часть он схватывал на лету, чудные названия деталей двигателя и самого танка: фрикцион, жиклер уму представлялись как слова из песен. После первого месяца учебы теории наступила пора осваивать вождение. У Ивана сердце колотилось от счастья, что он сидит за рычагами, ну, пусть не танка, и трактор для деревенского парня - это тоже чудо какое - то. Наконец, привезли обмундирование, гражданская одежда сильно по истрепалась, выдали черные петлички с малиновым кантом и по паре латунных танковых силуэтов для петлиц. Теперь Ивана распирала гордость: он танкист.

  Из России приходили невеселые известия, уже тяжелые бои под Смоленском. «Это же совсем рядом с Москвой», - думали курсанты. Им, сибирякам, при таких просторах трудно было оценить трагизм событий, и то, что немцы еще много раз умоются своей кровью, прежде, чем подойдут к столице, и то, что именно им предстоит выбить зубы этому зверю, который еще в превосходящей силе над истекавшими кровью нашими батальонами.

   Неожиданно их построили на плацу, майор зачитал приказ о присвоение звании младших сержантов.

   А уже вечером они ехали в вагонах на запад. Все недоумевали: «Мы же – танкисты, неужели нас отправят в стрелковую часть, зачем учились тогда?» Но страхи их были напрасны, их выгрузили в Челябинске и пешком направили через весь город на завод для получения материальной части, как выразился встречающий их командир - танкист.

 На заводском полигоне они впервые увидели настоящие танки, они стояли в ряд: новенькие, пахнущие краской, но среди них - чуть ли не добрая половина отремонтированных, видны были многочисленные вмятины и пробоины, заваренные толстыми листами стали. В основном это были новенькие тридцать четверки, а отремонтированные - легкие БТ. С краю стояло настоящее чудовище: КВ-2, весь во вмятинах, но пробоин на нем видно не было. При распределении на танки Ивану достался могучий КВ, как лучшему механику. Но Иван, конечно, мечтал о скоростной и маневренной тридцать четверке. А это что, неповоротливая махина. С опаской Иван подходил к крепости на гусеницах. Но уже после первого знакомства, посидев за рычагами, покрутив ручки управления мощной танковой гаубицы ( она в два раза мощней, чем у тридцать четверки) увидев три пулемета, Иван пришел в такой восторг, что забыл о недавнем сожалении, что не попал на более легкий танк. А когда заурчал тяжелым басом мотор, Иван невольно запел, « …броня крепка и танки наши быстры». Вскоре прибыл остальной экипаж: механик водитель Иван Осокин, резервист, родом из Челябинска работал на тракторном заводе испытателем, наводчик Валерий Фролов, он тоже - резервист, оказался земляком Ивана, родом из Тогучина, стрелок - радист Юрий Иванов, ровесник командира танка, тоже из Челябинска, недавно закончивший десять классов.

   Началась учеба по вождению и стрельбе по мишеням, стрельба - это сильно сказано. Дали только три снаряда. А вот вождение и боевую слаженность экипажа отрабатывали с утра до вечера.

   Уже октябрь, наступили морозы, с едой совсем была беда: паек скуден и однообразен.

Все ждали, ну когда же их отправят на фронт? В конце октября их погрузили в эшелон, поезд в дороге часто останавливался, пропуская воинские эшелоны, бойцы нудили: «А мы что, не военные?». Вот уже - Москва, выгрузились на станции с чудным названием «Лось». Две роты тридцать четверок сразу же отправили по направлению к центру. Только сейчас всем стало понятно, почему их так долго мариновали в пути. Нужно было прибыть ко времени парада на Красной площади в честь годовщины Октябрьской революции. Остальные походным маршем направились в западном направлении, на выходе из Москвы в районе Кунцева к ним пристроилась колонна автомашин с провиантом и боеприпасами, а также два бензовоза с топливом для танков. Теперь их танковый полк был укомплектован и тылами. Несколько часов они двигались по Минскому шоссе. Свернули в лес в районе Тучкова. Было приказано осмотреть матчасть. Наступил вечер, впереди ухало, небо озарялось всполохами. «Вот она - передовая», - думал Иван. Легкий мандраж бил его, но за заботами он постепенно улегся. КВ - это громадина с мощной гаубицей, а вот ходовая, с ней вечно что – ни будь случается: вот и сейчас механик возится с фрикционами.

   Прибежал вестовой: «Безносов, тебя к командиру полка». Ивана пригласили в штабной вездеход, в тесном и жарко натопленном балке находилось несколько командиров во главе с подполковником, рассматривающих карту. Командир полка критически осмотрел Ивана, и, обращаясь к командиру роты, промолвил: «Молод, справится ли, ну, да ладно, делать нечего. Вот что, Безносов, тебе поручается ответственное задание. Скорее всего, ты первый вступишь в бой. Тебя передаем для поддержки стрелковой части на танкоопасном направлении, следуй вот сюда»,- он ткнул карандашом на слияние двух дорог Минского шоссе и Можайского, - « Там тебя встретят, забери весь боекомплект, бочку дополнительного топлива и айда». Всю дорогу, пока он шел к экипажу, думал, что комполка нарочно сплавил его, ведь КВ не мог угнаться за тридцать четверками и «БТшками». Он вспомнил, как комполка, впервые увидев КВ-2 у себя в полку, сказал: « Ну, все, повиснет на шее у полка, снаряды ему отдельные, запчасти другие, и вообще, не надежная машина, по финской знаю».

    Закрепили на броне дополнительный боекомплект, бочку с соляркой, танк тяжело выполз на дорогу. Лязгая гусеницами, покатился по ночной дороге, яркая луна освещала путь в неизвестность. Через час перед танком выросла фигура: отчаянно махая руками, призывал остановиться. Иван приказал остановиться. В блиндаже стрелкового батальона навстречу ему поднялся молоденький лейтенант, представился: «ВРИО командира батальона Медведев Петр, ждем, не дождемся, на стороне немцев вчера было слышно урчание моторов, до этого все было тихо, значит, что - то задумали ганцы».

Хочешь чаю, танкист, только вскипел котелок с водой». «Да, пожалуй, не стоит, лучше покажите, где занять позицию, время не ждет, скоро - рассвет». «Васьков», - обратился лейтенант куда - то в темноту. Только сейчас Иван заметил за чадящей, еле горевшей коптилкой, что они не одни: в углу на соломе вповалку спали бойцы. Один из них поднялся, сонно промолвил: «Чаво?». «Чаво, чаво?» - передразнил его комбат. «Проводи танкиста на то место, где мы с тобой вчера пережидали минометный обстрел. Утром, как рассветет, я подгребу, и мы вместе решим, как с пользой организовать оборону»,- обратился он к Ивану.

   Придя на место, Васьков повел рукой: « Вот наши траншеи, а за оврагом, на той стороне – немцы». И, чтобы поскорей убежать в теплый блиндаж и доспать, с деловитостью в голосе сказал: «Ну, ты таво, давай располагайся, а у меня еще дела». И не успел Иван сообразить, что и как, Васькова след простыл.

    Наступало утро, это он скорее почувствовал, немного потеплело, пошел крупный снег, снежинки падали на лицо Ивана, он этого не замечал. Теперь у него одно на уме: как пройдет первый бой, не сплоховать бы. Далеко в груди все - таки его бил легкий мандраж.

    Вернулся к танку, экипаж дремал, за сутки, которые прошли с того момента, когда их выгрузили на станции Лось, умаялись, Иван почувствовал это, когда занял командирское место, ноги подкашивались от усталости. «Ну, что командир?» - спросил для порядку механик, хотя знал, что и так поступит команда двигаться. Но он ошибся, Иван ответил: «Пока окончательно не рассветет, трогаться не будем, там позиция вроде бы неплохая, да мы очень тяжелы, боюсь зарюхаться куда - нибудь, местность болотистая, подождем, а сейчас поспи». Как ни устали, никто в экипаже заснуть не мог: что готовит им судьба завтра?

   По броне постучали, раздался голос лейтенанта: «Эй, танкисты, спите, что ли?». От промерзшей брони веяло могильным холодом. «Заводи!» - приказал Иван механику, а сам полез наверх. Увидев Ивана, комбат спросил: «Почему не на позиции?». «Осмотреться надо, если завязнем, вытащить некому будет», - ответил Иван. «Что за танк, по асфальту, что - ли ездит только?» - со скептицизмом в голосе промолвил комбат, рядом стоящий Васьков подхалимно захихикал. Иван вспомнил, как на полигоне в Челябинске, где тридцать четверка как бабочка перепархивала овраг, а КВ как утюг обязательно зарывался под своей тяжестью, а потом полдня выковыривали его: это, конечно, сначала по неопытности водителя было. Но сейчас Иван не хотел рисковать и упрямо ответил лейтенанту, что примет бой с дороги. «Ну, гляди», - то - ли угрожающе, то - ли с безразличием ответил комбат. И уже примирительно: «Гляди за дорогой, чтобы ни одна падла не прошла овраг, и еще посматривай за правым флангом, видишь, параллельно идет дорога, они по ней пытались пройти к нам в тыл да нарвались на мины, саперы хорошо поработали, а они могли и разминировать. От батальона одно название осталось, хороший нажим, и драпанем, как…»,- дальше он не стал распространяться. «Если что, я на КП батальона, дорогу знаешь».

   Сняли с брони дополнительный боезапас и бочку с горючим, перетащили в глубокую воронку недалеко от дороги. Прикинули сектор обстрела, решили встать метрах в трехстах впереди, там можно съехать с дороги: обочина вроде бы каменистая, загнали танк в естественное углубление, механик покрутился в нем, чтобы танк выровнялся по горизонтали, выгнали из ямы, лопатами подравняли, укрытие получилось почти идеальное.

   С наводчиком определили дальность до ориентиров, еще раз проверили работу механизмов. Иван приказал всем следить за обстановкой. У всех четверых неспокойно было на душе, первый бой, у Ивана холод в груди чередовался с мелкой дрожью. Как ни ждали противника, а звук от первого разрыва мины ударил по ушам, хотя в шлемах он не такой резкий, наверное, слух обострился, когда опасность рядом. А потом пошло и поехало: фонтаны взрывов плотно накрыли окопы и ячейки стрелковых рот. Комья земли падали на спины укрывшихся солдат, их присыпало снежной мукой, через полчаса огненный вал переместился вглубь обороны, несколько мин взорвалось вокруг танка, застучали осколки по броне. Как будто множество молоточков ударили по наковальне: то звонким горохом посыплет, то одиночным молотком проверит крепость русской брони. Немцы прекратили артобстрел. На той стороне оврага показалось три танка в сопровождении пехоты. «К бою», - приказал Иван. «Валера, подпусти ближе напрямую» «Понял, командир», - ответил наводчик. По броне застучали, и голос Васькова: « Танкисты, что огонь не открываете, комбат приказал немедленно ударить по немцам». Иван и сам уже видел, что пора, скомандовал: «Огонь!». Снаряд прошел выше немецкого танка, ударил в огромную сосну почти под корень, чудовищная сила подняла ее вверх и крутанула вокруг своей оси. «Точнее, Валера», - как можно спокойнее сказал Иван. Второй снаряд, выпущенный из КВ, ударил немецкому танку в основание башни, которую вырвало с мясом и отбросило в сторону. « Валера, бери на мушку вон того, слева, а то скроется за бугорком» Сто пятидесяти двух миллиметровый снаряд гаубицы не оставил никаких шансов для легкого танка: снаряд пробил броню и попал в боекомплект, взрыв огромной силы буквально, разнес «панцирь - черепаху» как спичечный коробок. Ошарашенный увиденным, третий танк, маневрируя и двигаясь задним ходом, пытался укрыться за деревьями. Четыре выпущенные снаряда не достигли цели, только превратили лесок в дрова. Механик немецкого танка, видно, был асом, сумел вывести свой танк из под страшного огня КВ.

   Тем временем, на позициях батальона царило оживление, многие такого воинского чуда еще не видели: чтобы так разобраться с атакой противника. Один танк нагнал страху немчуре: «Ура танкистам!» - кричали в окопах. Прибежал комбат, сияющий и перевозбужденный. Залез на броню и сунул голову в люк танка: «Ребята, это какая - то песня, надо же, мы без потерь впервые отбили атаку, ну, а теперь держитесь, эти гады что – ни будь придумают, и «накаркал»: появились немецкие самолеты, стали утюжить позиции батальона, несколько бомб упало недалеко от танка, его осыпало осколками и комьями земли, но к счастью ни одна не попала. С закрытых позиций стала бить немецкая артиллерия, снаряды стали рваться рядом. «Нас засекли», - подумал Иван и дал команду: « Отход вглубь». Заурчал мотор, КВ тяжело выполз из ямы на дорогу, тут же в гусеницу ударил снаряд, разбил каток и несколько траков, КВ как утка неуклюжая сполз с дороги и боком зарылся в снежное месиво.

   Что же делать, вылезать для ремонта страшно, снаружи - огненная вьюга, по броне барабанят осколки снарядов, по башне ударил снаряд, мощную броню КВ пробить не смог, только внутри башни мелкие окалины посекли лица и руки танкистов. Стало еще страшнее вылезать. Преодолев чувство страха, Иван приказал наводчику смотреть за противником, а сам первым полез наверх. Картина удручающая: прежде чем заменить траки, нужно откопать искореженную сторону. Гусеница лежала в стороне. Втроем они еле - еле подтянули ее к задней звездочке, поменяли разбитые траки, с помощью троса затянули гусеницу под катки.

   Немцы начали новую атаку. Пришлось бросить ремонт, отбивать атаку было тяжело, потому что танк был сильно наклонен, и не хватало зоны обстрела. Четыре немецких Т-4 направили огонь на КВ, танк получил несколько прямых попаданий, но ни один не принес ему ощутимых повреждений. Зато сибиряки прямым попаданием уничтожили один танк, остальные ретировались, опять атака немцев захлебнулась. Они решили продолжить ремонт: сейчас им работать стало веселей, нет разрывов, во время которых нужно вжиматься лицом в грязь вперемежку со снегом. Гусеницу натянули быстро, каток решили ремонтировать, когда будет по тише, самое главное, танк на ходу. Прибежал ординарец комбата Васьков: «Товарищ сержант, вас вызывает товарищ лейтенант».

    Иван приказал экипажу лопатами углубить капонир для танка, а сам пошел в батальон. Комбат сидел за столом, ел из котелка: «Присаживайся, будешь рубать!» - и протянул котелок Ивану. У Ивана засосало под ложечкой, с самого утра маковой росинки не было во рту, он даже не заметил, что уже - вечер, день пролетел как один час. Как не хотел есть, но все же отказался, подумав об экипаже. Неудобно, они ведь тоже голодны.

   «Ну, как хочешь, спасибо тебе за сегодняшний бой, давно воюешь?» « Сегодня – первый бой», - ответил Иван. На лице комбата появилась недоверчивая улыбка: «Если все такие сибиряки, точно не пустим к матушке - Москве. Вызывали на кп полка, подполковник приказал передать тебя в соседний полк. Там ожидается наступление немцев. « А здесь, что мы больше не нужны?» - промолвил Иван и подумал о не исправном танке, и как он сможет сделать переход без ремонта. «С нашего участка ушли все танки, наверное, решили где - то собрать кулак для удара. Не хватает у немчуры сил - то, а, танкист, это им не июнь месяц»,- с восторженным злорадством ответил комбат. И продолжая разговор, сказал: « Бои на нашем участке заняли затяжной характер, у них больше нет сил для наступления». – Танку нужен ремонт - промолвил Иван.

- Соседний полк пришлет вестового для сопровождения вас к месту, а пока занимайтесь ремонтом. Да, и пошли на кухню бойца за едой.

   Ну, давай танкист, пока, может, свидимся еще? - и крепко пожал руку Ивана. Выйдя из землянки Иван заметил, что уже начало смеркаться. «Быстро пролетел день», - еще раз подумал он.

   Иван дойдет до Праги, будет три раза ранен, два раза гореть в танке. Награжден орденами и медалями. Вернется в родную деревню. Честно проживет жизнь. У него будет пять сыновей и одна дочь.