Гурково, или как она называлась тогда, 2-я ферма 52 совхоза, появилась в 1933 г. в Тартасском совхозе Венгеровского района, почти одновременно с образованием самого совхоза. Появление 2-й фермы и самого Тартасского совхоза связано было с коллективизацией.

  …Надо сказать, что место для новой фермы выбрали очень красивое. Как вспоминает Анна Николаевна Матвеева (род. в Гурково в 1946 г.), деревня располагалась на поляне в окружении лесов. Начало жизни деревни пришлось на тяжелый период советской истории. Название «Гурково» 2-я ферма получила в 1954 г. в честь директора Тартасского совхоза Гурко. Приняли его на общем сходе. Жило там примерно 250 человек, точно сложно сказать, так как высока была текучка кадров. И десятки тысяч таких посёлков было в Советском Союзе, на трудолюбии их жителей держалась страна.

Деревенские улаживали возникавшие проблемы внутри своей деревни, что давало некоторый запас гибкости в отношениях с государством. Закололи, к примеру, телушонку, тогда закол скота был запрещен, а односельчанин увидел. Хозяин телушонки шел к этому односельчанину и прямо с ним говорил, чтобы язык не распускал. Надо было как-то выживать.

   После того, как деревенская жизнь устоялась, судьба подвергла страну страшному испытанию – началась Великая Отечественная война. Столько сказано было и написано о тех событиях, что сложно добавить что-то новое. Сами за себя могут сказать строчки стихотворения человека, испытавшего войну на себе, жившего в Гурково 10 лет, Ивана Дмитриевича Першина:

«Тяжелые годы, суровые годы. Досталось нам всем пережить. Страданье и голод, нужду и невзгоды Никак мы не можем забыть Как грома раскаты, как тяжкое бремя, Объявлено было внезапно «Война». И в это суровое, грозное время С врагами на бой поднялась вся страна…».

2-я ферма испытала на себе последствия борьбы не только с внешним врагом, когда дети, жены и родители не дождались с фронта своих родных. Борьба с внутренними, потенциально опасными, по мнению верховного руководства, элементами также оставила свой след в истории деревни. Семьи ссыльных немцев и прибалтов поселились здесь в то время. После начала войны сотни тысяч советских немцев, из-за боязни государственных руководителей, что они могут быть в сговоре с германскими шпионами и диверсантами, были переселены из Поволжья в Западную Сибирь, Казахстан и другие отдаленные области. А. Н. Матвеева вспоминает три семьи таких немецких переселенцев: Еусты, Гартманы и Германы. Еще среди переселенцев помнит она тетю Шуру Ярчик из Прибалтики (работала воспитателем в детсаде) и одного мужчину, отправленного ввиду контузии в глубокий тыл из Ленинграда. Почти все немцы и прибалты, переселённые принудительно, после амнистии 1956 г. вернулись обратно в Поволжье.

Жилищные проблемы, послевоенная нищета, вместе пережитое лихолетье, – всё это удивительно сплачивало жителей 2-й фермы. Нехватка жилья сохранялась в поселении ещё долгое время. Так, в книге протоколов заседаний совета депутатов Тартасского совхоза за 1960 г. отмечалось, что от плана строительства жилых домов отставали значительно: надо было построить 6 домов, а построили только один. Происходило это от того, что рабочих постоянно отвлекали от строительства и кидали на выполнение других заданий.

Дел у людей тогда было невпроворот, и не хватало дня, чтобы всё успеть. Однако, хоть и тесно жили, но дружно. Случалось, что в однокомнатном доме ютилось две семьи. Жители таких домов, не являясь друг другу кровными родственниками, сроднялись по духу. Их даже в похозяйственных книгах, в которых переписывали все дворы, имеющиеся в населенном пункте, записывали как одно хозяйство. Детишек было полным-полно – до 20 бегало в некоторых домах. Очень тесно жили, но весело.

   Праздники, вспоминает А. Н. Матвеева, справляли так, что душа радовалась. Разливались по улице песни, деревенские плясали под веселую музыку, молодежь качалась на качелях, сооруженных специально к празднику. Было у молодых парней и мужиков своё развлечение – бегать «вбегунца». Делали это так: брали под уздцы лошадь и пускали её галопом, а сами бегом, следом за ней. Заряд бодрости бегуны получали на неделю вперед.

   Секрет хорошего отдыха – в хорошем труде. А трудились гурковцы много, трудолюбивые были люди. В протоколе заседаний Совета депутатов от 10 июля 1958 г. есть такая запись: «На 2-й ферме люди работают хорошо». Казалось бы, ничего примечательного, но диву даешься, что стоит за этой весьма сдержанной похвалой. Летом люди буквально жили в поле, чтобы при нехватке сельскохозяйственной техники успеть выполнить весь огромный фронт работы. Трудились все от мала до велика, к тяжелому крестьянскому труду дети были приучены с ранних лет. Во время покоса в деревне оставались только самые младшие и совсем пожилые. А. Н. Матвеева вспоминает, что был у них в деревне работник по имени Лазарь, передовик труда, который вручную смётывал сена в стога по 150 центнеров в день, а потом ещё косил траву для своей скотины. Если он видел, что кто-то догонял его, то начинал «рвать и метать», лишь бы оторваться от преследователя. Работы было огромное количество не только в поле. За деревней было три скотопункта, при них в саманных домиках жили доярки и телятницы. Чистота в телятниках была удивительная, а в родильном отделении, – близкая к стерильной. Пол скребли дочиста, а потом ещё и мыли, стены белили регулярно. Работа со скотом – это тяжелый каждодневный труд, с которым отлично справлялись на второй ферме.

   От жизни ждали улучшения. Оно действительно приходило. К 1957 г. отмечалось, что было построено за последние годы около ста жилых домов. Линия электропередачи появилась в 1962-63 гг.

    Государство много спрашивало с населения, но и дало немало: две школы – четырех- и восьмилетка, медпункт, магазин, клуб. Массовое образование, ликвидация неграмотности – главная заслуга советской власти, главный её дар народу. В начальной школе было две учительницы – Надежда Петровна Журавлева и Таисия Степановна Гавенко. Учились вместе разновозрастные учащиеся, все 4 класса в одном помещении, а учительницы за урок каждая успевали дать материал сразу двум классам.

    То, что школа является для деревни чуть ли не главным системообразующим учреждением, руководители от низшего до высшего уровня поняли давно. Поэтому в 1967 г., чтобы удержать молодёжь в Гурково, директор Тартасского совхоза С. А. Гудайкис построил школу-восьмилетку.

Построена она была в центре деревни. Директором новой школы стал Иван Дмитриевич Першин. Ирина Ивановна Краваль отозвалась о нём, как об «учителе от Бога». В школу эту съезжались дети из нескольких сел и жили в интернате. Но в 1977 г. С. А. Гудайкис обмолвился на собрании в местном клубе: «Ферма неперспективная». Молодых специалистов с семьями, «костяк» деревни, переселили в д. Заречье, после этого жизненные силы деревни были подорваны. Школу вскоре пришлось закрыть. Разъехались и остальные жители. В 1980 г. там оставалось всего 13 семей, в 1983 г. и того меньше. Через два года деревня Гурково окончательно опустела.

  …Морозный ноябрьский день клонился к закату. Белая «Волга», прорываясь через небольшие снежные заносы, удалялась от бывшей деревни Гурково.