Сказочник с несказочной судьбой. (О Ю. Магалифе)

Юрий Магалиф – для меня не просто сказочник. Он новосибирский сказочник. Он жил в Новосибирске, бродил по городу, улицам. В нём одном соединился сказочник, поэт и живописец, артист-чтец и радиожурналист, писатель и публицист. Но вот сейчас, когда нас уже разделяет некоторая временная дистанция, вдруг отчётливо стало видно: даже не столь важно, кем Магалиф был в большей степени: Артистом, Поэтом или Сказочником. Ясно одно: во всех этих ипостасях он выступает как Мастер, который всегда, всем своим творчеством, нёс людям идеалы высокого искусства, идеи добра и гуманизма.

С 23 лет жизнь Юрия Михайловича Магалифа связана с нашим городом. Попал он сюда не по своей воле, получив приговор – 6 лет сталинских лагерей. Но, как сказал он в одном из своих интервью: «в лагере я хлебнул лиха, но городу я благодарен. Город меня сформировал. И я ему служил… Для духовного служения Сибирь – самое достойное место…» Он не покинул город ни после освобождения, ни позже, в самые смутные времена. И стал одним из немногих писателей, которые прославили Новосибирск своим литературным именем.

Но так случилось, что вдруг я увидел Магалифа совсем с другой стороны. Дело в том, что его биография открыла мне историю самого Новосибирска, который до этого я, как и многие, определял исключительно как молодой быстро растущий город. Я увидел Новосибирск, как город, который строили политзаключенные. В том числе и Юрий Магалиф.

Родился Юрий Магалиф 16 июля 1918 года в семье врача. «В тот самый день и час, когда расстреливали семью Романовых», – писал он в своей биографии. Детство и юность прошли в Ленинграде, вместе с матерью он был репрессирован и сослан в Казахстан. Вернувшись в Ленинград, учился в театральном институте и снова ссылка – в Сибирь. В апреле 1941 года был арестован по статье 58 как политически неблагонадежный. Местом ссылки планировалась Колыма, но несколько эшелонов с заключенными оставили в Новосибирске – надо было срочно строить заводские цеха для оборонных заводов и жилье для эвакуированных.

В своем очерке «Далекий взлет» Юрий Магалиф обращается к событиям более чем 70-летней давности: «От Ленинграда до Новосибирска мы ехали двадцать два дня… Вагон закрыт снаружи на все запоры. Было жарко и душно. Июль 41-го года. Война началась ровно месяц назад. Страшно хотелось пить. А воды конвой выдавал по три чеплажки в день («чеплажка» – крышечка такая из-под мыльницы)».

Спутником Магалифа был пожилой ленинградец, сын инженера Будагова, который строил мост в Новосибирске и через который они, в конце концов, переехали, прибыв в Новосибирск. «Я сидел на верхних нарах рядом с Георгием Григорьевичем. А фамилия моего этапного друга была Будагов… Ну и что? – Фамилия как фамилия… Это уже потом, много-много лет спустя она оказалась для меня флером старой романтики: оказывается, Григорий Моисеевич Будагов в конце прошлого века был главным инженером строительства того самого моста, с которого начался наш Новосибирск. И улица здесь когда-то была Будаговская. И первая школа была построена на его деньги. Нет, до Колымы нас не дотащили. Несколько эшелонов с заключенными оставили, слава Богу, в Новосибирске.

Здесь надо было срочно строить заводские цеха для оборонных заводов, жилье для эвакуированных. Наконец, нужно было горбиться у станков – вытачивать гильзы, нужно было шить солдатские шинели… И каждое утро (и каждый вечер, конечно) по городу тянулись длинные колоны плохо одетых людей. Мужчины и женщины, старики и подростки в рваных телогрейках, в замызганных бушлатах, в дырявых кирзачах, в уродливых бахилах под названием «четезе» – они шли и шли из лагпунктов на объекты, с объектов – на лагпункты.

Знаменитая пересыльная новосибирская тюрьма всегда была переполнена. И когда я теперь иногда прохожу по улице 1905 года, мимо нерводиспансера, мне все еще слышатся крики со сторожевых вышек: «Проходи, не задерживайся!». Меня пригнали сразу в Центральный лагпункт, что раскинулся возле какого-то длинного оврага тогдашней городской окраины. Теперь это улица Учительская. Вот там, где ныне стоят дома № 17 и № 19, темнел высокий забор, какой-то остроумец начертал на нем: «Кто не был, тот будет, а кто был, тот забудет!». А за забором – около двадцати приземистых бараков и громадная площадь для утренних разводов. Десять тысяч человек каждое утро (без всяких там выходных и праздничных дней) строились здесь по пятеркам. Зверские крики охрипших надзирателей, стоны, плач – все, все впитал в себя тот новосибирский воздух, который до сих пор кажется мне на той улице уплотненным и промороженным!»

Кормили заключенных отвратительно! И в наступление пошел смертельный авитаминоз – жуткая болезнь «пеллагра», косившая тысячи людей. Дочь сибирской поэтессы Елизаветы Стюард, вспоминая совместные прогулки с Магалифом в осеннем лесу, рассказала о страшном эпизоде январской ночи 1942 года, который поведал ей писатель: «Зимой я работал санитаром в лагерном госпитале. Зловеще памятное совпадение: 12 января 1942 года в осажденном Ленинграде скончался от голода мой отец, и в ту же самую бесконечную ночь в Новосибирске – только в моем больничном бараке – погибло от пеллагры двести сорок человек! А таких бараков у нас было четыре…

Вместе со мной дежурил санитар Анатолий Францевич Гидаш – известнейший венгерский поэт. Он сапожным ножом перерезал фанерные бирки – руки его были сплошь в кровоточащих мозолях… А я писал на бирке фамилию умершего и привязывал ее к левой ноге покойника…». Но, видимо, кто-то где-то сообразил, что строителей выгодней кормить, чем хоронить с голодухи. Работать они стали по 12-14 часов. И как работать! Все военные годы Новосибирск строился фантастически быстро. Выросли мощные заводы. Формировались жилые кварталы. И главным образом все это строили люди подневольные – в основном политические заключенные…

Несмотря на тяжелые шесть лет лагерей Юрий Магалиф остался в Новосибирске, который строил вместе с тысячами других таких же горемык, и относился он к городу не с ненавистью, а скорее с грустью. «… Я предан Новосибирску. Его нынешний облик создавался на моих глазах. И где-то в кварталах этого города оставил я капельки своего пота, слез и крови… Конечно, это никому не заметно, кроме меня. И никто не подозревает, что проходя по улицам города, меня тянет сойти с тротуара на проезжую часть – шагать, как бывало, по мостовой. И что даже через полвека я все еще слышу хриплые оклики: «…Подтянись! Шире шаг! Конвой стреляет без предупреждения!»

Кроме упомянутого выше автобиографического очерка «Далекий взлет» Ю. М. Магалифом написаны рассказы, драма и стихи. Вот строчки некоторых из них: В марте сорок второго/ Мы строили аэродром./Вот это была работенка!/ Общественная притом!..

В этом же стихотворении Магалиф упоминает имя тогдашнего секретаря обкома М. В. Кулагина. И это не случайно. На всю жизнь он запомнил слова этого замечательного человека: «Дорогие товарищи заключенные! Да, я не оговорился – знаю, что обращаюсь к вам не по правилам, не по инструкции. Но к черту сейчас всякие инструкции! Мы сегодня с вами действительно товарищи, потому что делаем общее дело: помогаем громить фашистов. Я вам верю, как самому себе. Вы настоящие герои военного времени! Вы построите аэродром досрочно!..»

Кроме эпизода массовой гибели заключенных морозной ночью 1942 года и строительства аэродрома на заводе им. Чкалова Магалиф отразил в своем творчестве и работу в прачечной, где заключенные должны были отстирывать от крови и грязи солдатское белье с фронта и оправлять его обратно. Мы здесь его стираем,/ А потом, Где можно ставим новые заплаты./ А дальше в установленном порядке/ Белье в эвакогоспиталь сдаем.

У мамы Юрия Магалифа судьба оказалась еще трагичнее. На ее вопрос об освобождении ей ответили, что оно никогда не случится. Помня слова своей матери о том, что должна жить с радостью, Софья Александровна покончила жизнь самоубийством. Юрий Михайлович очень переживал это трагическое событие. Специально для театра Афанасьева написал пьесу — «Где Люба Любич?» Он посвятил ее своей матери и сам выбрал артистов на главные роли.

После освобождения из лагеря Магалиф устроился на работу в Новосибирскую филармонию, которой он отдал в общей сложности 24 года. В его трудовой книжке есть записи о работе и в трех других филармониях – Ленинградской, Кемеровской и Хабаровской. Благодаря артисту-чтецу Магалифу тысячи людей познакомились с шедеврами российской и мировой поэзии и прозы – в его репертуаре было около 700 произведений. Он слыл большим трудолюбом, за одну командировку мог провести свыше 70 концертов. Его не останавливало отсутствие условий: Магалиф выступал и в больших концертных залах, и на полевых станах.

Будучи подростком, Магалиф познакомился с Николаем Гариным-Михайловским, был дружен с его племянницей Марией Слободзинской. Литературное окружение не могло не оказать своего влияния на талантливого юношу. И много лет спустя, в 1995 году, этот «литературный круг» логически «замкнулся» — писатель Юрий Магалиф был удостоен премии имени Н. Г. Гарина-Михайловского.

Кроме филармонических концертов, была ещё одна сторона его артистической деятельности – работа на радио. Магалиф вёл концерты, читал очерки, в том числе и написанные им самим, однажды даже вдвоём со спортивным комментатором Константином Васильевичем Брыкиным вёл футбольный репортаж. 1-2 раза в неделю выходили в эфир (и до  1957 года выходили не в записи, а «вживую») специальные литературные передачи.

Особенно гордился Юрий Михайлович тем, что в Новосибирске раньше, чем в Москве, появилась, например, радиокомпозиция по поэме «Василий Тёркин», а радиопостановка по «Дому у дороги» прозвучала по радио через два дня после того, как журнал с текстом поэмы появился в Новосибирске. До 1990-х годов звучал по радио голос Ю.М. Магалифа: в цикле передач «Слуховое окно», во «Встречах на Вертковской»…

А надо ещё не забыть, что он был президентом детского клуба «Книжная шкатулка», который просуществовал более 10 лет – новосибирцы помнят «резиденцию» этого клуба – книжный магазин рядом с «Красным факелом». Что им разработаны программы детских лекториев о классической музыке. Юрий Михайлович Магалиф ушёл из жизни 28 января 2001 года. В его честь названа улица в Заельцовском районе города Новосибирска: улица Юрия Магалифа.                          

Память новосибирского детского писателя увековечили в скульптуре. 5 октября 2006 года в городе открылся памятник Магалифу.  Идея установки такой скульптуры высказывалась давно, правда, часто звучали предложения поставить памятник перед каким-нибудь детским театром, а не на Заельцовском кладбище, где он в итоге и разместился. Автором же памятника писателю стал местный скульптор Владимир Грачев.