Дивинские «алкаши»

Новогодние каникулы я гостил в поселке Дивинка у своей бабушки. В поселке она живет одна, в деревянном доме на улице Набережной, которая расположена на берегу большого пруда. Зимой пруд замерзает и покрывается снежными сугробами. На каникулах мы с деревенскими пацанами вычищаем на льду снежную ледовую коробку, мастерим ворота из снега и до упаду гоняем шайбу.

Бабушка встретила меня на остановке, куда я приехал 1 января на рейсовом автобусе. Обняла меня, ласково сказала: «Как я рада внучок, что ты приехал ко мне, сейчас мне хоть поговорить будет с кем, ведь я всё одна и одна». А поговорить со мной она любит, в разговорах часто вспоминала о том, как она раньше жила в своей деревне при советской власти, рассказывает мне разные веселые истории из своей жизни и жизни соседей.

Оказывается, поселок Дивинка был образован в середине пятидесятых годов. На его землях была построена птицеферма, где выращивали уток, гусей, кур. Поселок входил в состав крупного Болотнинского совхоза, который в то время объединял еще несколько деревень: Турнаево, Баратаевку, Таскаево, Мануйлово и другие, на фермах которых выращивали крупнорогатый скот, лошадей, овец, свиней.

В те годы, по рассказам бабушки, почти каждая дивинская семья имела в личном подсобном хозяйстве огород, выращивали животных: коров, свиней и разных домашних птиц. Селяне были не богачи, но на жизнь всем хватало. Жили дружно, все взрослые работали на птицеферме. Утром и вечером деревня оживала, когда селяне шли на работу и возвращались домой. По вечерам ходили в гости, за ужином обсуждали деревенские новости, бывало, что в праздники собирались компанией «в складчину» за общим столом, выпивали и под гармонь пели песни.

Рассказы бабушки, мне очень нравились. Вечерами, я с интересом их слушал, сидя рядом с ней за круглым столом, с кружкой ароматного чая, уплетая приготовленные ею вкусности: булочки со сметаной, с клубничным вареньем или мёдом.

В этом году в новогодние дни мороз был небольшой, поэтому каникулы пролетели быстро. После ледовых баталий, вкусного застолья, я ложился на кровать, подкладывал под голову пуховые бабушкины подушки и с улыбкой вспоминал её рассказ о «дивинских алкашах». А было это так: в годы горбачевской перестройки в конце 80-х годов прошлого века, в стране был принят «сухой закон», по которому селянам резко сократили продажу водки, ввели талоны на её продажу, по 1 бутылке в месяц на взрослого человека. Продавали водку редко и только в определенное время. Контроль за выполнением «сухого закона» был возложен на руководителя поселка: директора птицесовхоза Петрова Валентина Георгиевича, председателя сельского совета Партыко Ивана Михайловича и местного участкового милиционера Михалюка Николая Семеновича, которого жители села называли просто Семёнычем.

Участковый Семёныч приехал в поселок накануне принятия «сухого закона», хотел, как говорится, выслужиться, поэтому старался честно выполнять свои милицейские обязанности, регулярно посещал совхозные планерки, где каждый раз обсуждали невыход местных «выпивох» на работу. Каждый случай рассматривался как чрезвычайная ситуация, прогул обсуждали на товарищеском суде, виновники получали выговор или штраф, иногда доходило до увольнения с работы. Поскольку водки в свободной продаже не было, селяне стали варить брагу и гнать из неё на продажу самогон. В основном самогон варили лихие бабушки-старушки, у которых были небольшие пенсии, поэтому жили они за счет продажи самогона.

Как ни боролось руководство поселка с пьянством, селяне пить «горькую» не прекращали, прогулы продолжались, поэтому на планерке было принято решение закрыть все точки подпольной продажи самогона. Эту обязанность возложили на участкового милиционера.

Участковый заметил, что по утрам местные мужики-выпивохи собираются на берегу пруда рыбачить, и так к концу дня «наклюются», что там и засыпают в окружении пустых бутылок. Решил Семеныч затаиться в кустах и проследить, что же они пьют и к кому зачастили с пустыми бутылками? Наблюдение за рыбаками показало, что пьют мужики мутное зелье, в народе называемое брагой, а слежка от пруда привела Семеныча на улицу Набережную, к местной пенсионерке бабе Поле, известной деревенской гармонистке-частушечнице, участнице местного клубного хора. В селе бойкую старушку, из-за ее частушек знали все, относились к её самобытному таланту с уважением, а тут такая внештатная ситуация - подпольная продажа браги.

Идя от пруда по узкой тропинке Семеныч решил проверить свои подозрения. Перед домом бабы Полины постоял, подумал, где и как будет искать зелье в доме. Через калитку вошел во двор, поднялся на крыльцо, постучал в дверь. На стук ему никто, не ответил, но дверь была не заперта. Он вошел в дом, на кухню. Комната была не большой, но на пороге его пронзил крепкий запах браги. Каково же было его удивление, когда он увидел, что баба Поля сидит рядом с печкой на стуле, опустив ноги в оцинкованную ванну с брагой. «Что это с вами?» - спросил он её. В ответ баба Поля застонала, изображая на лице страдания от боли: «Замучили ноги, вот так лечу суставы, только этим народным средством и спасаюсь». Рядом с ванной стояла неполная фляга с брагой.

По лукавому взгляду старушки участковый догадался, что баба Поля заметила его ещё на подходе к её дому. Поняла, что спрятать брагу она уже не успеет, поэтому придумала для него эту « лечебную» процедуру. Но не тут-то было, не так прост был Семеныч, свою службу он выполнял точно, решил применить к браге карательные меры. Строгим голосом участковый потребовал от старушки: «Нет, баба Поля, давай-ка, мы с тобой вынесем все это зелье , выльем на помойку, иначе суд и будешь платить большой штраф». Делать нечего, так и сделали, всю брагу, целых три ведра, участковый с бабой Полей вылили на помойку и с миром разошлись. Не захотел Семеныч огласки для старушки, уж очень она его просила не позорить её перед селянами, клятвенно обещала, что больше никогда, никому не будет продавать это мутное зелье.

Вскоре, после ухода участкового, баба Поля занялась приготовлением обеда, решила для супа сорвать с грядки пучок зеленого лука. Проходя через задний двор, в огород, мимо помойки увидела, на что на ней лежат мертвыми все её утки. Она расстроилась и поняла, что причиной их гибели стала вылитая на помойку брага, которую они дружно проверили на вкус, пропустив через свои утиные клювы. Заохав, с причитанием: «Одна беда в дом не приходит, следом идет другая», баба Поля собрала у крыльца мертвых уток и принялась у них ощипывать перья и пух, для изготовления подушки, приговаривая: «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Затем сложила голые тушки уток в мешок, унесла за огород к пруду и выкинула в траву, при этом подумала: « Пусть хоть собаки съедят. Вернувшись домой от пруда, она долго не могла успокоиться, из-за такого убытка в своем хозяйстве, особенно было жаль уток, но к вечеру успокоила себя мыслью: «Хорошо, что так все обошлось, а то бы стыда на суде натерпелась, да и штрафу бы мне не миновать».

Каждый вечер, в 8 часов, по сложившейся традиции, в центре проулка, на середине улице Набережной, односельчане встречали деревенское стадо коров. Пришла туда и баба Поля, за своей коровой Мартой. Соседка Нина, с ехидцей глядя на неё, спросила: « А зачем это к тебе утром приходил участковый?» На, что старушка отшутилась: «Я что, такая старая? Что уже ко мне мужику и прийти незачем?» Окружающие их бабы, услышав её ответ, переглянулись и засмеялись, затем утихли услышав шум приближающего стада.

Каково же было удивление баб, когда они увидели, бегущую друг за другом большую группу голых уток. Как солдаты, строем по одному, громко крякая, утки повернули на дорожку, ведущую к дому бабы Полины. Увидев уток живыми, та радостно всплеснув руками, закричала на них: «Ах вы, чёртовы алкаши! Проснулись пьяницы! Вас, что, коровы разбудили? Будете знать, как брагу пить! Марш домой!». Долго потом селяне по вечерам, встречая стадо коров, весело смеясь, вспоминая этот случай из утиной жизни. При встрече, спрашивали у бабы Поли: «Как чувствуют себя, её «алкаши», обросли ли к осени пером и пухом? На, что она, шутя отвечала: « Оперились, больше не пьют, теперь для них в моем доме, как и во всей стране , действует «сухой закон».