Дед мой, Пастухов Фотий Михайлович, был фигурой колоритной. Сколько я себя помню, без бороды его не видела, ни разу не слышала от него матерного слова, ни разу ни на кого он не повысил голоса.

  Помню, как мой папа в начале лета 1953г. посадил меня, четырехлетнюю, впереди себя на велосипед и отвез в д.Усть-Тула к бабе с дедом. Вот этот период, пожалуй, был самым счастливым отрезком моего детства. Там я была ребенком, которого все холили и лелеяли. Потому, что в последствии, я стала старшей дочкой, на которую было возложено достаточно много обязанностей.

К тому времени, когда меня привезли, деда с бабой уже были преклонного возраста, но дед Фотей почти каждый день ходил на рыбалку, особенно любил рыбачить зимой. Когда вечером раздавался стук валенок и хлопала входная дверь, я, сидя на полатях, замирала в предвкушении, ведь сейчас должно произойти чудо и это чудо происходило. Раздавался скрип и весь в курже и сосульках заходил дед и спрашивал у бабы Анны: «Где же, тожно, внучка моя, Томушка, сегодня я встретил зайчика и он просил передать ей кусочек хлеба». Скажу честно, вкуснее тех кусочков замороженного хлеба ничего не было, и нет до сих пор.

               О том, как складывалась жизнь моего дедушки, сколько всего было им пережито – я узнала уже взрослой.

Оказывается, родился он в Пермской губернии в д. Сулай. Двадцатилетним молодым человеком был призван на 1-ю Мировую войну. Служил денщиком при офицере, вместе с ним попал в плен, и оказались они в Италии. Об этом периоде жизни Деда Фотия тоже можно написать целую повесть, но, наверное, этим я займусь позднее. После революции пленных отпустили на Родину. Мало кто добрался до дому живым, но мой дед и его подопечный офицер смогли преодолеть этот путь, а на юге Родины их пути дороги разошлись. По пути к дому, пришлось Фотию побывать и у «белых» и у «красных» - да только душа рвалась домой. А, добравшись до дома, больного и усталого забрали его отступающие колчаковцы, несмотря на слезы и просьбы матери. Как дед говорил, что попал как кур в ощип. Состав шел в Сибирь, на коротких остановках из теплушек выбрасывали на перрон умерших от тифа солдат и ехали дальше. Так же произошло и на станции Болотная. Старожилы вспоминали, что земля на перроне вся была усыпана телами умерших и по земле шла волна покинувших тела тифозных вшей. День был базарный и на это страшное приехала на лошадке посмотреть жительница д. Новый Елбак, жители которой были переселенцами из Пермской губернии. Среди тел она нашла своего земляка, Фотия Пастухова, который оказался живым. Привезла его в деревню и выходила, а там он и невесту себе нашел, дочь старосты села Чеклецову Анну. Отец Анны разрешения на свадьбу не дал, сказал, что за голодранца не отдаст, и пришлось молодым бежать. Однажды, узелок Анна собрала, на печи притаилась и ждала, пока все не уснули, а потом к Фотию и ушли в Козловку, а потом и в Болотное приехали. Дед устроился в железнодорожную больницу, был санитаром, и за писаря приходилось работать. А вот Анне в селе не понравилось – болела часто, родился мертвый ребенок, вот и уехали они в таежную деревню на берегу Оби-матушки, Усть-Тулу, где жили их земляки из Пермской губернии. Деревня была основана в 1912 году эстонцами. Говорят, те эстонцы занимались самогонокурением, и самогон у них получался не хуже царской водки. А вот «пермяки» умели классные лапти плести.

                    Через некоторое время деда выбрали председателем колхоза им. «Совнаркома». В 1937 году, по навету братьев Ефремовых, он был арестован. Как врага народа, председателя колхоза деревни Усть-Тула Болотнинского района, Пастухова Фотия Михайловича, приговорили к 10 годам лишения свободы. Жену и детей выселили из дома в баню и, однажды, пришли за коровой. Но, бабушке терять уже было нечего и она, взяв в руки вилы, сказала, что убьет детей. Без коровы они все равно умрут от голода. Так и отстояла свою кормилицу. А через некоторое время и дом вернули, деда в деревне уважали и не верили, что он враг народа. А когда проходили странники и просились переночевать – их отправляли к Фотеихе, она никогда не отказывала в ночлеге, веря, что где-то и ее мужа пустят обогреться.

                 Домой он вернулся в 1942 году еле живым. В 60-е годы переехали в Болотное и стали жить с младшим сыном. О своей лагерной жизни он рассказывать не любил, но, однажды, при встрече с маминым отцом дедом Иваном Кузьминым из д. Угловая, разоткровенничался и рассказал о том, что больше всего его поразило. В Колпашевский лагерь их гнали зимой. Многие погибали в дороге. Когда стали подходить к реке, то на высоком берегу Оби Пастухов увидел поленницу. Его, как крестьянина, поразила длинна бревен. Для строительства - коротковаты, для дров - длинноваты. Когда же подошли ближе, то с ужасом увидели, что это поленница состоит из мертвых человеческих тел. Даже похоронить, по-человечески, этим мертвецам было отказано. Весной их просто сбрасывали в реку.

              Прошло много лет. Фотий Михайлович прожил достойную жизнь, воспитал детей, нянчился с внуками. Однажды, в дом к младшему сыну, с которым жил Фотий Михайлович, пришел старый сгорбленный старик. Увидев Пастухова, он опустился перед ним на колени и стал просить об отпущении ему большого греха. Ведь это он и еще два его брата написали заявление на председателя, который во время уборочной отказался дать колхозную лошадь для поездки в Болотное на базар. Грех этот, как проклятье, лежал на всей их семье. Братья ушли из жизни не по законам христианства – один удавился, другой сильно болел. Дети этой семьи тоже страдали, кто слабоумием, кто проводил жизнь в тюрьме. Что мог сказать Фотий Михайлович! Зла он им не желал, это точно. А о том, кто ему и его семье принес это горе, он знал давно, следователь давал ему прочитать дело. Дети Фотия, не смотря на перенесенные трудности, выросли, и каждый нашел свое достойное место в жизни. Поэтому, сели два старика, поговорили, погоревали и распили вместе бутылку водки, зачеркнув этим страшное прошлое.