Вот наша Книга Памяти: «Вспомним всех поименно». По крупицам всем миром собирали мы информацию о тех односельчанах, кто воевал в Великую Отечественную войну: кто погиб на фронте, кто страдал от ран, кто вернулся и трудился в родной Алабуге. Перелистываю одну за другой страницы. С фотографий смотрят на меня бравые солдаты, матросы, офицеры. Подписи говорят о том, где служили воины. Сталинград и Курск, Ленинград и Минск, Польша и Дальний Восток, Карпаты и Белоруссия – всюду побывали наши односельчане.

Рядом с фотографиями документы: вот выписка из госпиталя о ранении, вот извещение о гибели солдата, вот обрывок солдатского письма с фронта. Печалью и горем веет от них.

Я переворачиваю страничку и вижу: рядом с фотографией образок. Передо мной образ святого Димитрия Ростовского. Иконка такая ветхая, что, кажется, возьмешь в руки – рассыплется. Изображение святого выполнено на плотной бумаге, края от времени потрепаны, местами порваны. Видно, что листок сгибали несколько раз, чтобы спрятать в укромное место, может в кошелек или молитвенник, а может в солдатскую книжку. Очень четко видны линии сгиба. Иконка пожелтела от времени, но сохранились краски, надпись. Димитрий Ростовский изображен в одежде священнослужителя. Но больше всего меня поразили его глаза. Внимательный взгляд будто проникает внутрь тебя, в самую глубину души. Кажется, эти глаза оберегают тебя от беды. В руках у него книга. Интересно, что это за книга? Почему этот образок лежит рядом с фотографией солдата в форме царской армии? Кто такой Димитрий Ростовский? Вопросы, вопросы! Пока я на них не знаю ответы. Какая история у этого образка?

О Димитрии Ростовском я прочитала в энциклопедии. Теперь я знаю, что Димитрий Ростовский – древнерусский православный писатель. Именно он составил Четьи-Минеи, на эту работу ушло 20 лет его жизни. Вот какую книгу он держит в руках у самого сердца. Ещё я узнала, что Димитрий Ростовский по указанию самого Петра I, лично с ним знакомого, был назначен митрополитом Ростовским и Ярославским. В Ростове он открыл грамматическую школу, всю жизнь собирал книги, в то время очень дорогие. Его библиотека насчитывала около 300 книг. Он был образованнейшим человеком, писал стихи, драматические произведения. За его труды церковь дала ему звание – православный святой. А иконка, на которой он изображен, является хранительницей и защитницей воинов.

А историю этого образка рассказала мне наш учитель русского языка и литературы Толстикова Наталья Ивановна. Это удивительный человек. Она беззаветно любит Алабугу. И все экспонаты нашего школьного музея прошли через её теплые руки. Наталья Ивановна как никто другой знает историю нашей деревни. Этот образок был у её дедушки.

Много лет назад, в суровое время Первой мировой войны в 1915 году семья Толстиковых провожала на действительную службу своего сына Дмитрия. Мать, Степанида Степановна, благословила сына. В дорогу дала изображение святого Димитрия. Маленькая худенькая женщина сказала сыну: « Митя, да хранит тебя святой Димитрий!». В 1918 году унтер-офицер вернулся домой жив и здоров.

Прошли годы. У Дмитрия родился сын Иван…

Началась Великая Отечественная Война. В 1942 году Дмитрия Кузьмича призвали на защиту Родины. Ему было тогда уже 48 лет. Провожая мужа на фронт, жена, Анастасия Родионовна дала ему тот же самый образок. На бричке, запряженной тройкой лошадей, повез отца в Каргат 16-летний юноша Иван Дмитриевич, который в это трудное военное время работал в извозе: возил на лошадях в районный центр людей и продукты.100 километров – путь долгий, но оказался незаметным, потому что Митрофан (так звали Дмитрия в деревне) очень любил поговорить. «На то и язык дан, чтобы говорить» – часто повторял он. А беседовал он с молодым новобранцем Грибченко Николаем, которого призвали тоже в этот день. Бывший унтер-офицер учил его: «Э, парень теперь для тебя приказ – и отец и мать!»

Через год, в такой же октябрьский день, на той же бричке, ехал в военкомат и Толстяков Иван. Вместе с ним отправились на фронт и друзья земляки призывного 1926-го года: Дударев Василий, Лахтюков Павел, Смоленский Николай. После учёбы сержанты Толстяков и Лахтюков были направлены на Ленинградский фронт. Дмитрий Кузьмич в Латвии встречал проходящие поезда с новобранцами. Пробегая вдоль составов, взволнованно спрашивал:

– Есть тут с 26-го года?

– Кажется в следующем вагоне.

– Нет, наверное, дальше.

– А из Каргата кто-нибудь есть?

– Нет, отец прости. Не слышали.

Думая о сыне, старый солдат молился святому Димитрию и просил спасти и сохранить единственного сына. Возможно, что родительская молитва отводила беду от юного солдата. Первый раз Иван был легко ранен. После ленинградского госпиталя  снова передовая. Под Кенигсбергом шли тяжелые бои. Враг защищался из последних сил. Минометы били не переставая. Сержант Толстяков был тяжело ранен сразу несколькими осколками. А один осколок буквально срезал каску на голове, неглубоко задев голову. Каска спасла жизнь. Это было просто чудо! До сих пор бывший солдат удивляется своему спасению. А может, это молитва отца отвела беду. В школьном краеведческом музее хранится исторический документ «Свидетельство о болезни №1414». В котором врач описывает лечение раны, «полученной в бою при защите СССР».

Война кончилась. В 1945 году отец с сыном вернулись домой. А те, с кем вместе ехали на фронт Дмитрий Кузьмич и Иван Дмитриевич не вернулись, сложили головы за Родину.

В Книге Памяти я нашла имена троих солдат, с которыми отец и сын Толстяковы отправлялись из родного дома на войну: Грибченко Николай, Смоленский Николай, Дударев Василий. Почему-то имени Лахтюкова Павла в Книге Памяти нет. Хотя Павел в одном из боев погиб, прямо на глазах у Ивана Дмитриевича.

Рассказала обо всем ребятам, они были заинтересованы этой историей. Возможно, у этих ребят возникнет желание восстановить в Книге Памяти доброе имя погибшего солдата.